Пенелопа Уильямсон - Под голубой луной
– В самом деле, Кларенс, правда? – наконец не выдержала Джессалин. – А что я должна буду дать тебе взамен?
Кларенс отложил перо и откинулся на стуле, позвякивая монетками в жилетном кармане. Его взгляд был холоден и безжалостен, как зимний ветер.
– Взамен ты дашь мне себя, конечно.
– Понятно. – На глаза Джессалин навернулись слезы, но она их сморгнула и гордо вздернула подбородок. – Я немало знаю о подобного рода сделках: в свое время кое-кто мне это очень хорошо объяснил. Значит, я должна стать твоей любовницей. И как надолго? На одну ночь? Или ты рассчитываешь на более продолжительные отношения?
– Что ты, Джессалин. Я по-прежнему хочу, чтобы ты стала моей женой.
У Джессалин перехватило дыхание. Почему-то стать женой этого человека казалось еще немыслимей, чем любовницей.
– Нет, – решительно произнесла она. Кларенс удивленно приподнял светлую бровь.
– Даже ради того, чтобы спасти жизнь твоего любовника? Ведь даже в долговой тюрьме, чтобы выжить, нужны деньги. Теплые одеяла, еда, джин, матрас – за все надо платить. Даже за то, чтобы с твоих ног сняли кандалы, а то так и останешься прикованным к полу. Без денег он просто не выживет там, Джессалин.
Она не хотела слушать его злые, жестокие слова. Она не хотела, чтобы ее ставили перед таким выбором. Кларенс взял перо и пощекотал им ладонь.
– Как там говорят философы: не хлебом единым? Кроме еды, человеку необходимы планы, стремления, мечты. Трелони уже пришлось унижаться, чтобы построить сорок миль железной дороги. Они дались ему потом и кровью. Говорят, он даже лопатой махал, как простой рабочий. – Голос Кларенса был мягок, но в нем чувствовалась угроза. – Ты спасешь его мечту, Джессалин.
– Но я не… – Джессалин чувствовала себя бабочкой, попавшей в ведро с патокой. Ей стоило огромных усилий даже думать. – Я не понимаю, почему ты хочешь, пусть и такой ценой, спасти человека, которого твердо решил уничтожить.
– Потому что тебя я хочу еще сильней.
В голове Джессалин одно за другим замелькали воспоминания. Маккейди на деревянной лошадке карусели – веселый и беззаботный. Маккейди, держащий крошечного ребенка в больших, покрытых ссадинами руках. Маккейди, склонившийся над топкой, в которую подбрасывает уголь.
Черные глаза, пылающие страстью. Глаза, которые смотрят на ее обнаженное тело, руки, касающиеся его. «Я хотел тебя еще тогда, когда тебе было шестнадцать…»
Джессалин сжала руки за спиной н гордо выпрямилась. Она сверху, вниз посмотрела на сидевшего перед ней внука рудокопа.
– Ну что же, мистер Титвелл, – сказала она, – в таком случае вы получите меня. Но десяти тысяч фунтов недостаточно. Вы погасите все его долги. Все без исключения. До последнего фартинга.
– Но ведь это около сорока тысяч фунтов!
– Таковы мои условия. Можете согласиться или отказаться.
Кларенс встал и подошел к ней. Его губы были плотно сжаты, а зеленые глаза смотрели пристально, как бы оценивая степень ее решимости. Колени Джессалин дрожали, но она выдержала его взгляд.
Кларенс моргнул.
– Ну что ж, Джессалин, я согласен. – Он поднял руку, и в его голосе послышалась угроза. – Но у меня тоже есть условие. Став моей женой, ты не должна будешь даже близко подходить к Сирхэю. Даже упоминать при мне его имени. После нашей свадьбы этот человек для нас с тобой умрет.
Джессалин чувствовала себя так, как будто у нее в горле застряла кость. Не в состоянии говорить, она молча кивнула.
– Значит, мы заключим такое соглашение: ты выходишь за меня замуж, и на следующий день после свадьбы я отдаю тебе все его оплаченные векселя.
Джессалин посмотрела на бледное лицо человека, которого когда-то считала своим лучшим другом. В глазах стояли слезы. Джессалин попыталась их сдержать, но ей это не удалось.
– Но почему, Кларенс? Мне казалось, что ты любишь его. Что ты любишь нас обоих.
Он отер ее слезы ладонью, и его голос смягчился.
– Я сумею сделать тебя счастливой, Джессалин. Ты сама в этом убедишься. А его со временем забудешь. Ты перестанешь его любить и полюбишь меня.
– Я никогда его не забуду. И никогда не перестану любить.
Тонкие ноздри Кларенса затрепетали, но он продолжал, словно ничего не слышал:
– Мы поженимся немедленно. Я без труда получу разрешение…
– Нет. Мы поженимся через неделю после дерби. Кларенс покачал головой.
– Джессалин, зачем эта лишняя отсрочка? Зачем заставлять его ждать.
Джессалин отвернулась и взялась за ручку двери. Если она немедленно не уйдет из этой убогой комнатушки, то ее просто стошнит.
– Потому что дерби – это моя мечта, и я не хочу, чтобы она исполнилась, когда я буду твоей женой. Это испортит все впечатление.
Кларенс взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Его поцелуй был настойчивым и болезненным.
– Ты не имела права отдавать ему то, что принадлежало мне, – сказал он, оторвавшись от ее губ. – Пройдет еще много времени, прежде чем я смогу простить тебя.
Джессалин вырвалась и демонстративно вытерла рот рукой.
– Я вам не принадлежу, мистер Титвелл.
– А вот здесь ты заблуждаешься, дорогая. Я только что купил тебя за сорок тысяч фунтов.
* * *Топпер шагал по Флит-стрит и чувствовал себя самым счастливым человеком на земле. Он присвистнул, увидев розовощекую служанку из таверны, выливавшую ведро помоев. Он бросил пенни безногому калеке, выпрашивавшему милостыню, играя на трубе. Навстречу ему по улице двигался фонарщик с длинным шестом и один за другим зажигал круглые фонари. В темноте их огоньки напоминают жемчужное ожерелье, подумал Топпер.
Приподняв шляпу, он пропустил вперед джентльмена, перед которым важно шествовал ливрейный лакей, помахивая тростью с набалдашником из слоновой кости. «Когда-нибудь, – подумал Топпер. – я буду таким же важным, как этот хлыщ». Когда-нибудь он тоже будет богат и станет разъезжать в запряженном двойкой экипаже с форейтором. А если захочет, то перед ним тоже будет идти лакей в ливрее.
Из пекарни донесся аромат свежих булочек. Топпер купил пирог с бараниной, но заставил себя отказаться от клубничного пирожного на десерт. Скоро дерби, и жокею приходилось следить за своим весом. Он подумал, что когда-нибудь сможет есть, сколько влезет. Когда-нибудь, когда он будет богат.
Вот хозяин – тот действительно богат, подумал Топпер, сворачивая с шумной Флит-стрит в лабиринт узких улочек, спускавшихся к реке. Он внимательно всматривался в темноту. Эта часть города кишела бандитами, готовыми за пенни проломить человеку голову. Он богат, как король, хозяин, но никто бы не подумал этого, посмотрев на трущобы, где он ведет свои дела. Хотя, может, он и прав, что не щеголяет своим богатством в квартале, сплошь застроенном кабаками и жалкими лачугами. Тем более что большая часть денег идет как раз от аренды за них. По два шиллинга в неделю с каждого жильца.
