Маргарет Барнс - Изабелла Прекрасная
— И что было потом? — спросила Изабелла хриплым шепотом.
Она не могла понять, как эта женщина говорит так спокойно, когда сама Изабелла ясно себе представляла, что значит быть на свободе и снова оказаться в заточении.
— Потом? Мне кажется, такой нежной леди, как вы, Ваше Высочество, будет нелегко выслушать мой рассказ. Они заставили его сидеть часами над отхожим местом замка, так как надеялись, что дурной запах поможет его одолеть — голод и холод не смогли сравниться с ним! И потом пришло письмо из Лондона.
— Я видела это письмо. Я знаю, что там было написано: «Не убивайте Эдуарда».
— И в ту же ночь он умер, — продолжала жена свечника, как будто не слышала слов королевы.
Изабелла встала прямо перед ней.
— Но ты же сказала, что на нем не было никаких отметин. Как же ты можешь намекать, что…
— Их и не было. Гурни не мог так рисковать. Говорят, он обещал сотню фунтов тому, кто придумает, как безопасно избавиться от него. Человек по имени Оглс — он командовал эскортом — додумался… Только сатана в аду мог придумать такое! И я, помоги мне Бог, видела это!
Впервые эта невозмутимая женщина начала волноваться.
Изабелла поднялась и, стоя, ждала дальнейшего рассказа. Она обеими руками вцепилась в спинку кресла. В очаге брызгами угольков обрушилось последнее полено, и несколько свечей стали мерцать. В полутьме было легче представить, что могла увидеть Друсцилла в замке Беркли. Казалось, женщина снова вернулась туда.
— Они велели мне принести с собой инструменты моего мужа — хирургический нож, травы, воск, мягкую хлопковую материю, нитки и иголку и все остальное. Гурни сам был во дворе, внизу лестницы, ведущей в камеру. Он приказал мне все сделать в лучшем виде. Нижняя комната была полна солдат, некоторых из них я знала. Но они все отворачивались, и никто не заговорил со мной, пока я шла. Они не разговаривали даже друг с другом. В свете очага все казались бледными и испуганными. Одного молодого парня рвало в углу. У сержанта была в руках странная длинная трубка, сделанная из рога, в очаге все еще грелись два железных прута. Вокруг все воняло от тошнотворного запаха сгоревшей плоти, какой, случается, доносит ветерок в конце охоты, когда охотники на костре поджаривают яички оленя-самца! Сержант положил трубку из рога и повел меня вверх по лестнице и приказал своим людям захватить с собой огонь. Пока мы шли все выше и выше по лестнице, ужасный запах все усиливался. Как только я дошла до верха, я сразу же увидела его. Он лежал на постели на спине с согнутыми вверх коленями. Тяжелый стол валялся перевернутым рядом, как будто с его помощью они старались прижать короля, наверно, он сохранил много силы, когда ему пришлось умереть. Они держали факелы, но я, конечно, ничего не могла сделать. Я простая женщина из деревни, а не какой-нибудь знающий врач… Но им все равно ничего не удалось бы скрыть от меня. Что сделано, то сделано! Они пропустили горячие пруты через роговую трубку, чтобы сжечь его кишки и внутренности.
Друсцилла, казалось, не слышала стона королевы. Она не заметила, что та, опираясь на протянутые руки, почти лежала на столе. В полутьме она продолжала видеть то, что предстало перед ней в темнице замка в Беркли.
— Его лицо все было перекошено от боли, упокой, Господи, его душу! Мы слышали его крики даже у себя в деревне! Но никто из тех людей, которые толпами шли посмотреть на его тело, и те врачи, присланные Парламентом, ничего никогда бы не узнали. На нем не было ни отметины… Теперь можно мне уйти, мадам? — спросила она, прервав долгую тишину.
Невероятным усилием воли Изабелла сумела не упасть в обморок. Страх подгонял ее мысли. Ради Мортимера она принялась обдумывать будущее и даже смогла принять достойный вид.
— Вы надеетесь, что я позволю вам уйти, когда вы рассказали подобные вещи?! — взъярилась королева. И даже ей самой показалось, что она не говорит человеческим голосом, а шипит, как разъяренная змея.
«Надо позвать Фоунтена! Послать за Робертом Эландом! Убить эту женщину или заточить навеки в темницу», — вдруг королева вспомнила: в прежние времена французские короли расправлялись с людьми, которые слишком много знали, отрезая им языки. Лично она ничего не имела против этой женщины. Она просто боялась ее. Но даже сейчас, к ее изумлению, казалось, что Друсцилла не ведает страха. Она достала мятую бумагу из кошеля, висящего у нее на поясе, и положила ее на стол под свет единственной горящей свечи…
— Это копия послания, которое получил Гурни. Мистер Глаунвилль видел его и сделал копию, чтобы потом не винили ни его, ни остальных людей, служивших в Беркли.
Изабелла провела дрожащей рукой по глазам и лишь тогда смогла прочитать. Она поняла, до какой степени был хитрым и наглым епископ Орлетон. Там была написана всего одна строчка простых слов на латыни. Она уже ее видела. Он только переставил одну-единственную запятую. И весь смысл послания дьявольски переменился.
«Не бойтесь убить Эдуарда, это доброе дело», — прочитала Изабелла. Даже при ее плохом знании латыни она поняла, как хитроумно ее обманули. Одна-единственная переставленная запятая придала посланию обратный смысл.
«Не бойтесь убить Эдуарда, это доброе дело», — еще раз прочитала Изабелла.
«Конечно, Роджер Мортимер знал обо всем и одобрил замену…»
— Почему Глаунвилль послал вас, чтобы вы мучили меня?! — закричала она.
— Он этого не делал. Он только довез меня до Йорка, и я показала послание королю и рассказала ему то, что я поведала вам, чтобы обелить нашего любимого лорда Беркли, — упрямо повторила женщина. — И не вас мучат, мадам… Я-то знаю, потому что прибирала тело бедного короля.
Изабелла смотрела на нее с ужасом.
— Значит, мой сын знает?!
Она хотела крикнуть, но из ее уст вырвался лишь зловещий шепот. Она поняла, что пришел конец всему, — и сыновней любви к ней, и ее безопасности, и безопасности ее любовника.
— Меня к Вашему Высочеству отослал сам молодой король.
Изабелла никак не могла собраться с мыслями.
— Но он знает, что меня обманули… — снова и снова бормотала она.
И когда ее ужас немного рассеялся, за занавесями начинал заниматься бледный рассвет, и женщина исчезла.
ГЛАВА 31
— Он знает, что ты сделал, — сказала Изабелла, все еще измученная и бледная, когда Роджер Мортимер присоединился к ней в Вестминстере.
— Что я сделал?
— Иначе он не прислал бы ко мне ту женщину, которая бальзамировала тело короля.
— Ты что, спятила? Почему ты ее отпустила?
Мортимер редко показывал, как он встревожен, но сейчас он без устали ходил взад и вперед по опочивальне королевы между постелью и камином.
