Элоиза Джеймс - Пленительные наслаждения
– Габби не могла поступить иначе, – кивнул он, прикладывая руку к ее щеке.
– О да, – согласился Судхакар. – Она была готова сделать все для тех, кого любила. Габби любила вас, виконт Дьюленд. Вы счастливый человек. Она любила вас слишком сильно, чтобы видеть ваши страдания. И я полагаю, она не жалеет о случившемся.
– Не знаю, – хрипло сказал Квил. – То, что я ей наговорил…
Рука Судхакара на его плече напряглась.
– Я полагаю, между вами произошла ссора и Габриэла в запальчивости выпила лекарство. Она всегда была с характером – он у нее под стать ее сердцу. Но она любила вас и была бы счастлива узнать, что у вас больше нет мигрени. Вы ведь поправились, не так ли?
Квил не мог поднять глаз, затуманившихся слезами.
– Какой от этого толк! – гневно вскричал он. – Я не мыслю жизни без Габби…
Рука исчезла с его плеча.
– Я не останусь смотреть, как она умирает. Я уже похоронил одного ребенка. Боюсь, что это ваша карма, милорд.
Квил встал.
– Вы уверены, что ничего нельзя сделать? – спросил он, с трудом выговаривая слова сквозь сдерживаемые рыдания. – Абсолютно уверены?
– Да. Единственное, что могу вам посоветовать, – это продолжать давать ей воду. Сколько удастся, сколько просочится в горло. Возможно, эти капли спасут ее. Но более вероятно, что ей уже ничто не поможет.
Квил заскрежетал зубами. Больше всего на свете ему хотелось убить старого индуса.
– Я напишу вам, когда Габби проснется, – пообещал он и поклонился.
Судхакар в ответ поклонился по восточному обычаю, сложив ладони перед грудью.
– Я буду ждать вашего послания. – В его добром голосе прозвучала безнадежность.
Квил приступил к делу. Вскоре рутинная работа была им освоена в совершенстве. Каждый час, минута в минуту, он приподнимал Габби голову, обертывал шею полотенцем и ложкой вливал воду в рот. Таким образом он добился, что некоторое количество воды проникало ей в горло. Во всяком случае, он на это надеялся.
К полуночи силы его истощились. Он перепоручил Габби Маргарет и ушел в свою комнату. Упал на кровать и с перерывами поспал часа два. Это была самая холодная и самая темная часть ночи. Его разбудил какой-то звук из соседней комнаты. Может, Габби проснулась?
Одного взгляда через дверь было достаточно, чтобы понять, что ничего не изменилось. Маргарет тщетно пыталась удержать голову его жены – она по-прежнему клонилась набок. Горничная повернулась к нему с белым от усталости лицом.
– Милорд… – произнесла она упавшим голосом.
– Иди спать, – приказал ей Квил. – И попроси Кодсуолла прийти, когда рассветет. – Он снова положил полотенце на шею Габби.
Рано утром слуга отправился за врачом.
Доктор Уинн, худощавый высокий мужчина со скошенным подбородком и ярко-синими глазами, был лучшим специалистом из тех, кто консультировал Квила.
– Интересно, – повторял он, рассматривая маленький флакон. – Весьма неординарный случай, милорд. Яд древесной лягушки?
Врач пощупал у Габби пульс и послушал сердце.
– Это похоже на глубокий сон. Вы не пробовали давать ей кофе? У меня было несколько случаев, когда я выводил пациентов из подобного состояния при помощи кофе или крепкого чая.
Следующие два часа Квил вливал Габби коричневый напиток, наблюдая, как он вытекает из ее расслабленного рта. На белом полотенце расплывались безобразные пятна, а ее состояние оставалось по-прежнему без изменений.
Доктор Уинн взъерошил волосы и вздохнул.
– Боюсь, что здесь я бессилен, милорд, – признался он. – В этих экзотических ядах сам дьявол не разберется. Вряд ли мне удастся помочь вашей жене. В данном случае я могу только поэкспериментировать.
Осторожность доктора Уинна была как раз тем качеством, которое определило решение Квила несколько лет назад. Этот врач не предлагал ему отваров из толченых ос или индийской конопли.
Однако сейчас Квил рассудил иначе.
– Приступайте, – коротко ответил он.
Доктор Уинн принялся размышлять вслух:
– Кофе на нее не действует. Если дать ей более сильное средство… Вещества, стимулирующие нервную систему, могут оказать противодействие данному яду. Вы понимаете?
Квил кивнул.
– Сделайте же что-нибудь! – взмолился он.
Уинн нерешительно посмотрел на Квила.
– Мне нужно ваше полное внимание, милорд. Есть один вариант, но он применяется очень редко, и его результаты пока рано принимать в расчет.
Квил, побледнев, стиснул руку Габби.
– Я предлагаю дать ей опийную настойку, совсем немного. Это интересное лекарство: в малых дозах – снотворное, в больших – яд. К тому же опий – наркотик, очень быстро вызывающий привыкание, – добавил он.
– Зачем ей снотворное? Она и так спит.
– Наркотики опийной группы иногда ведут себя как антагонисты снотворных. Мы не знаем механизмов этого взаимодействия, но результаты обнадеживают. Хотя, повторяю, все это на стадии эксперимента.
– А риск?
– Практически никакого, – пожал плечами Уинн. – Но если этот вариант не пройдет, то стимулирующие препараты потом определенно будут исключены. Может даже случиться, что ваша жена впадет в еще более глубокий сон, такой глубокий, что… Я оставляю выбор за вами, милорд.
– Я уже сделал выбор, – заявил Квил. – Дайте ей опий.
– Вы понимаете, что шансов мало? – Квил молча кивнул.
Уинн достал из саквояжа шприц и ампулу с лекарством. Квил молча наблюдал, как он вводит его жене опий.
– Когда мы узнаем результат?
– Довольно скоро, – спокойно проговорил Уинн. – Милорд, позвольте дать вам совет – постарайтесь влить в жену еще немного воды.
Квил начал вливать Габби в рот воду из ложки, подозревая, что Уинн просто хочет его чем-нибудь занять.
Прошел час.
Квил сидел у кровати, наблюдая за женой. Хоть бы что-то изменилось в ее лице – нет, никаких признаков пробуждения. Горе тяжелым грузом давило на сердце, но разум не соглашался с тем, что ее уже нет.
– Моя жена умерла, – хрипло пробормотал он через час.
Уинн, стоявший в ногах кровати, покачал головой:
– Она не умерла, милорд.
Но Квил его не слышал.
– Сейчас вам лучше уйти, – мертвым голосом произнес он. – Опий не подействовал. Я хочу… провести отпущенное мне время наедине с женой.
– Я буду внизу. Если вам потребуется моя помощь, дайте мне знать, – сказал Уинн и вышел из спальни.
Оставшись один, Квил тупо сидел в полной тишине, сколько времени – он совершенно не представлял. Он перестал следить за Габби, за исключением тех минут, когда поил ее. Видеть ее застывшее лицо было невыносимо тяжко. Конечно, гораздо комфортнее воображать ее с золотистым ореолом, сказал он себе. Он вспомнил, как «Габби из сна» проскальзывала сквозь его пальцы, подобно тому розовому свету, который окружал ее тело.
