Айрис Джоансен - Терпкий вкус страсти
– Ты не согласен?
– Может быть. У тебя язык такой же ядовитый, как жало у скорпиона. Симонедо сказал, что ты очень усердный, и очень благодарил за рекомендацию. А что ты думаешь об охраннике, который смотрит за приготовлением еды?
– Весьма наблюдательная личность.
Луиджи кивнул.
– У Ларабы глаза, как у сокола. Оба Борджиа слишком часто сами прибегали к яду, чтобы выбрать неподходящего человека. И нужна необыкновенная ловкость, чтобы всыпать яд в присутствии Ларабы.
– Согласен. – Лоренцо остановился, глядя на высокий куст, усыпанный нежными бледно-розовыми цветами. – Разве это не хороший знак, Луиджи? Я не думал, что обнаружу такую красоту в окрестностях Рима. В моем родном Неаполе ты мог бы увидеть такие кусты повсюду, они росли и в нашем саду. О, как это было замечательно – видеть первые весенние цветы. Дай мне топорик.
Луиджи нахмурился, вручая Лоренцо топорик.
– И все равно я не понимаю, зачем я его тащил?
– Все очень разумно. Ты здоров, как бык, и сил у тебя столько же. Зачем мне нагружать себя, когда ты более подходишь для этого?
– И теперь ты собираешься заставить меня выкапывать этот дурацкий куст? Клянусь, я не позволю тебе посадить его в моем маленьком саду. Он только для моих специй.
– Луиджи, я и в самом деле не собираюсь заставлять тебя делить со мной участок. – Лоренцо быстро отрубил несколько веток с куста. – Но подумай, что лучше? Красота цветения для глаз или травы и овощи для желудка?
– То, что для желудка. Ты не посмеешь высадить свои глупые цветы на моем участке.
Лоренцо вернул Луиджи топорик.
– Очень хорошо. – Он собрал охапку веток. – Обещаю тебе, что я найду для них какое-нибудь другое применение.
* * *
– Я отправила послание Дамари, – сказала Джулия, как только Лион отпер дверь в ответ на ее стук. – Сантини вручит ему мое письмо, Каприно уже пользовался однажды услугами этого человека. Дамари узнает его и, возможно, почувствует больше доверия. – Она улыбнулась. – Сантини один из тех, кто мне достался по наследству от Каприно. Он трезво мыслит и держит обещания настолько, насколько это возможно, если, конечно, цена подкупа не окажется очень уж большой.
– Такова природа человека, – спокойно заметил Лион. – Подкуп или угроза одинаково действенны для того, чтобы быть уверенным в преданности.
Улыбка Джулии погасла.
– Что ты имеешь в виду? Ты угрожаешь мне?
– Только если это понадобится.
Взгляд Джулии скользнул за его спину к Санчии, которая все еще лежала в постели. Она поджала губы.
– Вижу, что вам больше не нужна вторая комната.
– Нет. – Лион помолчал. – Сегодня мы идем к священнику. Мы собираемся обвенчаться.
– Обвенчаться? – Джулия широко раскрыла глаза. – Ты решил жениться на этой девчонке? Но зачем… – Она быстро взяла себя в руки. – Ну что ж, делай так, как считаешь нужным. – Она отвернулась. – Я скажу тебе, когда получу ответ от Дамари.
* * *
– Ты собираешься завалить своими прутиками и веточками весь пол? – недовольно ворчал Луиджи. – Я их все выброшу, учти!
– Мой дорогой Луиджи! Я прекрасно знаю, что ты не потерпишь ничего чистого в своем хлеву, кроме горшков и сковородок, – произнес в ответ Лоренцо, продолжая обдирать ножом листья копьевидной формы с ветки, что держал между колен. – И я уверен, что ты не будешь очень возражать, если я добавлю немного мусора к тому, что у тебя уже есть.
– Я не просил тебя убирать здесь, – ответил Луиджи. – Марио содержал дом в чистоте. Я пытался объяснить ему, что это вредно для здоровья, но он смеялся и говорил мне: «Папа, твоя прекрасная еда будет иметь ужасный вкус, если туда попадет пыль. Давай один вечер проведем за уборкой и чисткой всего в доме».
– И ты, конечно, ничего не убирал со дня его смерти. – Лоренцо оторвал тонкий розовый лепесток и прилепил его Луиджи на щеку. – Благодарность за то, что приютил меня здесь. Теперь я стал тем, на кого ты можешь изливать всю свою желчь.
– Мне не нравится, что ты живешь здесь. Почему мне это должно нравиться?
Луиджи отлепил лепесток и понюхал его.
– Ты не такой хороший спутник, как мой Марио. Ты понапрасну тратишь мои деньги, сжигая свечи, чтобы читать свои ученые книжки, и все время насмехаешься надо мной.
– Но я также ем твою изысканную стряпню, и с большим толком. Такое теперь не часто встретишь.
– Это верно, – согласился Луиджи угрюмо. – Ты не дурак в том, что касается важных вещей в жизни. Может быть, только поэтому я и терплю тебя.
– Возможно. – Лоренцо отложил оголенную ветку в сторону. – Подай мне еще одну.
Луиджи швырнул ему ветку через стол.
– Но я больше не пойду с тобой гулять в лес. Я мог бы провести утро за более важным занятием.
– Я понял, что это большое одолжение с твоей стороны.
– И для чего, спрашивается? – Луиджи встал и начал собирать разбросанные ветки и листья. – Чтобы ты имел возможность немного постругать? – Он отнес пучок веток к очагу и свалил их на камни.
– Что ты делаешь? – примиряющим тоном спросил Лоренцо.
– Разумеется, я не собираюсь убирать за тобой, – быстро сказал Луиджи. – Сам собирай свой мусор. Я просто подумал, что это избавит меня от необходимости тащить дрова вечером.
– Очень практично! – Лоренцо склонился над веткой, которую зажимал меж колен, срезая еще один прутик. – Но если бы я был на твоем месте, я бы не стал этого делать.
– Почему?
– Потому что, если ты ударишь кремнем по этим веткам, – Лоренцо отрезал еще один цветущий побег, – через несколько часов мы оба, несомненно, умрем.
* * *
– Ты дрожишь. – Рука Лиона сжала руку Санчии, когда они поднимались по ступенькам собора. – Здесь-то тебе нечего бояться. – Он улыбнулся. – По сравнению с чумой замужество не такая уж страшная вещь.
– Это не страх. – Санчия облизнула губы. – Не знаю, почему я чувствую себя так неловко.
– Ты довольна тем, что выходишь замуж? Она покачала головой:
– Это неподходящее слово. Я счастлива, что выхожу за тебя замуж. Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя; Лион. Он наклонился и коснулся губами ее виска.
– И я всегда буду любить тебя. Они вошли в высокие двери собора.
– Подожди тут. Я поговорю со священником. – Он огляделся и прошел вперед.
Санчия смотрела, как он идет по мраморному полу к алтарю. Ее Лион – воплощение силы, энергии и страсти. Она даже не мечтала о такой любви – огромной и всепоглощающей.
Почему же тогда ей так тревожно при мысли о том, что их жизни будут теперь связаны навеки?
Возможно, потому что она читала слишком много историй о возвышенной любви знатных дам и их галантных кавалеров, а ее собственное чувство было так не похоже на то, что описывалось в книгах. И все же ее любовь стала для нее теперь самым главным на свете.
