Джудит Макнот - Что я без тебя...
— Благодарю вас, Баскервиль, — небрежно бросил Ники, поскольку тот ждал от него какой-то реакции.
— Не стоит благодарности. Я говорю только правду. Что касается Лэнгфорда, — продолжал Баскервиль, снова обращаясь к повесам и ожидая своей очереди делать ставку, — то он настоящий джентльмен с изысканными манерами, образец для подражания. Надо же до такого додуматься — выяснять отношения с помощью кулаков! — фыркнул он. — Сама по себе эта мысль оскорбительна для цивилизованного человека.
— Она даже не подлежит обсуждению, — заявил, в свою очередь, Стэнхоуп, бросив взгляд на лица партнеров, прежде чем делать ставку, карты ему достались одна другой хуже.
— Простите, сэр, если… — пробормотал повеса, тот, что потрезвее, и вдруг осекся. — Вы, кажется, говорили, что Лэнгфорда нет в Лондоне, — заметил он с озадаченным видом.
Все пятеро игроков оторвались от карт и увидели Стивена Уэстморленда собственной персоной, направлявшегося в их сторону, причем лицо его скорее выражало враждебность, чем дружелюбие. Даже не кивнув в ответ на приветствия знакомых, граф Лэнгфорд, лавируя между столами, шел прямо к столу Баскервиля.
Четверо из пяти игроков настороженно наблюдали за ним, хотя не чувствовали за собой никакой вины, с видом людей, неожиданно столкнувшихся с показавшим клыки хищником, которого они принимали за ручного зверя.
И только Николае Дю Вилль не проявил ни малейшего беспокойства, напротив, держал себя вызывающе, к немалому удивлению остальных. Когда же граф подошел к нему, он откинулся в кресле, сунул руки в карманы и, продолжая сжимать в зубах сигарету, смерил Лэнгфорда презрительным взглядом.
— Хотите присоединиться к нам, Лэнгфорд?
— Встаньте! — бросил Стивен.
В том, что это вызов, не было сомнений, и несколько молодых щеголей тотчас бросились к книге, чтобы записать свои ставки на победителя. Заметив это, Дю Вилль еще глубже погрузился в кресло и, улыбаясь во весь рот, с явным удовольствием смотрел на Стивена. Словно желая убедиться в том, что он правильно его понял, Дю Вилль поднял бровь.
— Прямо здесь? — спросил он, растянув рот до ушей.
— Встаньте, — угрожающе произнес граф, — дьявольское..
— Ну, значит, здесь, — не дав ему выругаться, очень довольный, сказал Дю Вилль, зло усмехаясь, поднялся и кивком указал на одну из комнат в задней части клуба.
Известие о предстоящей схватке в ту же минуту достигло ушей управляющего клубом, и он выскочил из кухни.
— Что вы, джентльмены, что вы! Джентльмены! — взывал он, протискиваясь сквозь толпу посетителей, предупредительно освободивших помещение для соперников. — За всю историю клуба еще не было случая…
Дверь комнаты захлопнулась у него перед носом.
— Подумайте о ваших костюмах! О мебели! — закричал он, приоткрыв дверь как раз в тот момент, когда апперкот Стивена достиг цели и голова Дю Вилля дернулась назад.
Управляющий захлопнул дверь и резко повернулся. Он побледнел, но не отпускал дверной ручки. Десятки глаз были устремлены на него, все жаждали узнать, как идет бой.
— Ну, что там? — не удержался один из посетителей. На лице управляющего отразилось страдание, когда он представил возможный ущерб и подумал о том, что будет с дорогими ломберными столами, покрытыми зеленым сукном, для игры в фараон. Однако, справившись с собой, управляющий заикаясь выпалил.
— В данный момент… полагаю… можно ставить три против двух.
— В чью пользу? — в нетерпении спросил элегантно одетый джентльмен, один из тех, кто дожидался в огромной очереди возможности записать свою ставку в книгу.
Управляющий потоптался на месте и, возведя глаза небу, словно во время молитвы, снова повернулся и, приоткрыв дверь, сунул голову в щель в тот самый момент, когда один из противников с грохотом врезался в стену.
— В пользу Лэнгфорда! — бросил он через плечо, но когда потянул ручку двери на себя, снова услышал удар о стену и заглянул внутрь. — Нет, в пользу Дю Вилля! Ой, нет, в пользу Лэнгфорда! Ой, нет.. — Не успел он захлопнуть дверь, как один из соперников по ту сторону стукнулся об нее. Помедли управляющий еще секунду, остался бы без головы.
Шум наконец прекратился, а управляющий еще долго стоял, привалившись спиной к двери и не решаясь ее открыть. Но тут дверь сама открылась, и он ввалился в комнату, в то время как Лэнгфорд и Николае Дю Вилль спокойно прошли мимо него и направились в игровой зал. Оставшись один, управляющий с облегчением вздохнул и медленно обвел глазами комнату, которая каким-то чудом, казалось, не пострадала. Он уже было возблагодарил Бога, когда внимание его привлек столик с полированными краями, у которого треснула ножка. Управляющий схватился за сердце, словно и оно дало трещину, и на ватных ногах подошел к ломберному столу, недоумевая, каким образом на нем очутилась пивная кружка, но тут же в ужасе обнаружил в зеленом сукне под ней огромную дыру. Прищурившись, он более тщательно осмотрел комнату. В углу у круглого стола стояли четыре стула, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся колченогими.
Золотые часы, обычно красовавшиеся в центре инкрустированного буфета, были сдвинуты вправо. Он потянулся к ним трясущимися руками, чтобы поставить на место, и тут же вскрикнул, так как циферблат вывалился, а стрелки двигались то в одну, то в другую сторону.
Потрясенный до глубины души, управляющий ухватился за ближайший стул, но стул развалился прямо у него под рукой.
Стоило Дю Виллю и Лэнгфорду появиться в центральной зале, как там начался оживленный разговор. Все делали вид, будто нисколько не интересуются тем, что только что произошло.
То ли не замечая устремленных на них любопытных взглядов, то ли притворяясь, будто не замечают, соперники расстались в центре залы: Лэнгфорд пошел искать служителя, разносящего напитки, а Дю Вилль — к своему карточному столу.
— Кажется, моя очередь сдавать? — спросил он, усаживаясь.
Молодые повесы закивали головами, герцог Стэнхоуп вежливо ответил, что точно не помнит, а Баскервиль, чувствуя, что посрамлен в глазах двух молокососов, решил как-то себя реабилитировать.
— Хорошо бы проинформировать молодых людей о том, что между вами произошло, иначе они не только не смогут сосредоточиться на игре, но проведут ночь без сна, если не узнают, чем кончился ваш поединок. Вы оба совершили недостойный поступок.
— Нам просто нечего рассказывать, — мягко произнес Ники, взяв со стола колоду карт и со знанием дела тасуя ее. — Мы говорили о свадьбе.
Баскервиль приободрился, однако сомнения его не рассеялись. Один молодой повеса посмеивался про себя, зато второй, тот, что набрался, с наглой ухмылкой выложил все, что думал.
