Жаклин Монсиньи - Флорис. Петербургский рыцарь
В самом деле, в той стороне раскинулась долина, усеянная острыми обломками скал; постепенно сужаясь, она переходила в узкое и темное ущелье. Флорис решил направить свои стопы именно туда, но внезапно услышал нечленораздельные ругательства. Из грязи торчали чья-то нога и рука. Юноша побежал так быстро, как только позволяла ему болотистая почва; к счастью, невдалеке он заметил еще одного человека, наполовину погруженного в ил. Друзья упали неподалеку, в радиусе не более, чем полверсты.
— Ах, черт побери, дьявол и весь его ад, что за чудесное приключение! Мой юный друг, если мне еще раз представится такая возможность, я ни за что не откажусь от нее! — восклицал отец дю Бокаж; ему принадлежали вышеупомянутые конечности. Флорис помог преподобному отцу выбраться из ила, решив подождать более благоприятных обстоятельств, дабы уточнить, к чему относятся его восторги — к полету на воздушном змее или к монгольским женщинам.
— Ах ты, черт рогатый, — ругался Федор, упавший поодаль и теперь пытавшийся выбраться из-под воздушного змея, надевшегося ему на голову. Флорис оставил отца дю Бокажа, который тотчас же вновь шлепнулся в грязь, и бросился на помощь украинцу.
— Эй, старина, надеюсь, ничего серьезного? — взволнованно спросил Флорис, отбрасывая последние кусочки бамбуковых и еловых планок, сломавшихся об оказавшуюся весьма прочной голову казака.
— Нет, барчук. А знаешь, вот мы, наконец, и совершили путешествие на крыльях дракона, о котором этот сумасшедший Ли Кан твердил нам с самого твоего рождения, — заявил Федор, прищуривая свой единственный глаз и счищая с головы налипшую на нее грязь. Флорис уже собрался оставить его и отправиться на поиски остальных, но казак удержал его за полы разодранного перепачканного платья:
— Не видел ли ты Маленькую Мышку, барчук? — спросил украинец, порозовев от смущения.
Флорис огляделся. Ему показалось, что недалеко от них бултыхалось нечто, весьма смахивавшее на гиппопотама. Он пальцем указал на сей объект трепетному влюбленному, и тот с громким воплем: «Ай… яй… яй… я иду… держись, Мышоночек!» — устремился в указанном направлении.
Однако весь пыл, вложенный Федором в его клич, отнюдь не спасал положения. Рухнув всем своим огромным телом в болото, Маленькая Мышка тотчас же по пояс погрузилась в ил, к сожалению, вниз головой… И теперь она медленно захлебывалась в мутной жиже. На поверхности еще виднелся ее восхитительный зад, круглый, словно луна в полнолуние, и желтый, словно солнечный диск; он судорожно подергивался. Федор обхватил монголку, однако несмотря на свою поистине геркулесову силу, не смог ни перевернуть ее, ни высвободить из тины. Флорис и отец дю Бокаж поспешили ему на помощь.
— Какой роскошный вид, — восхищенно воскликнул иезуит; непонятно было, к чему относился его возглас — к окрестному пейзажу или к могучим формам Маленькой Мышки.
— Давай… тяни… ох… тяни… — командовал Флорис процедурой спасения, отнюдь не напоминавшей романтическое вызволение юной невесты. Последнее усилие, и Маленькая Мышка, вся в липкой болотной грязи, бросилась в объятия достойного Федора, счастливого, что вновь обрел женщину своей жизни. Флорис тут же покинул влюбленных и помчался к покрытой грязью мумии, издававшей время от времени жалобные стоны:
— На помощь, ко мне, я умер. О, Господин аббат, я хочу исповедаться!
— Да нет, глупый старик, ты очень даже жив, — с улыбкой произнес Флорис, ибо понимал, что за судьбу Грегуара больше беспокоиться нечего. Гораздо больше его тревожило отсутствие Адриана, равно как принцессы и Жоржа-Альбера, хотя, казалось, они должны были бы приземлиться где-нибудь неподалеку. Не находя их, Флорис волновался все больше и больше. Именно в эту минуту из болота поднялся Ли Кан: вид у него был очень странный. Он смеялся как сумасшедший, зачерпывал руками грязь, возносил ее к небу и выливал на себя. Флорис решил, что китаец опасно ударился головой. Бросившись к нему, он схватил его за руки:
— Ли Кан, успокойся, все в порядке, мы на земле.
— Да-да, Майский Цветок, Бог Фу-Хи своим горячим дыханием акулы перенес нас на землю сынов Поднебесной.
— О чем ты говоришь, разве мы уже в Китае?
— Открой глаза, Майский Цветок, вон там проход Нан-Ку, — торжественно отвечал китаец, указывая на мрачное ущелье. — Надо идти за Ли Кан Юном, и мы скоро найдем старого дракона, чей хвост обитает как раз в этих краях. Быстрей обернись, Майский Цветок, время не ждет.
Флорис обернулся и подозвал своих товарищей. По остроконечной горе двигались сотни маленьких горящих точек. Великий Могол приказал своим солдатам взять факелы и отправиться на поиски беглецов.
— Я не уйду отсюда, пока не найду Адриана и принцессу, — упрямо произнес Флорис.
— И ты прав, барчук, если надо, мы переворошим все болото, — отозвался Федор, обнимавший — если это можно так назвать — за талию Маленькую Мышку.
— Хи… хи… хи… богиня Ниу-Куа, благороднейшая супруга бога Фу-Хи, протянула свою нежную руку, дабы поддержать Счастье Дня и Розовую Лилию.
Беглецы изумленно переглянулись.
— Послушай, старина, объясни-ка все на нормальном языке, а то ни я, ни барчук ничего не поняли. Да постарайся пояснее и покороче, — возмущенно проговорил Федор.
Ли Кан поджал губы, погладил свою косичку и высокомерно произнес:
— Падение не смягчило нрава Острого Клинка. Ли Кан Юн летел рядом со Счастьем Дня, и падая, Ли Кан Юн видел, как тот продолжил свой небесный полет вместе с Розовой Лилией и Насмешливой Обезьянкой. Они перелетели через Гиганта.
— Это ужасно, — простенал Флорис, — куда же они могли улететь?
— Идем, барчук, гигант, о котором говорит Ли Кан, наверняка еще одна гора. Мы обойдем ее и поищем их с другой стороны, — ответил Федор, увлекая за собой Флориса.
— Да-да, надо торопиться, господин герцог, посмотрите, — поддержал его Грегуар.
Огоньки приближались с поистине невероятной скоростью.
— Бежим, уповая на Господа, сын мой, и Господь поддержит нас, — назидательно произнес отец дю Бокаж.
— Следуйте за Ли Кан Юном, следуйте за Ли Кан Юном, — кричал китаец, проворно выбираясь из болота.
С тяжелым сердцем Флорис с товарищами вступил в дикое каменистое ущелье. Он совершенно не представлял, куда они идут, чувство безысходности охватило его. Впервые в жизни он ощутил себя осиротевшим. С самого рождения брат всегда находился рядом с ним. Он наставлял его, помогал ему, спасал его, не давал ему делать глупостей и без единого упрека исправлял все его промахи; он был нежен с ним, восхищался им и всегда безоговорочно доверял своему сорванцу — младшему братцу. Флорис словно потерял половину себя самого.
