Жаклин Брискин - Все и немного больше
Звезда, звезда, гори, гори, чего желаю — подари. Пусть буду доброй я женой, пусть будет счастлив он со мной…
Книга шестая
Год 1958
В самый разгар работы, связанной с созданием новых записей, 20 марта в Милане (Италия) скончался знаменитый дирижер Карло Фирелли. Уроженец Бирмингема (Англия), Чарльз Фрай сменил фамилию, однако сохранил свои рабочие корни, отказавшись от рыцарского звания. Почитаемый как знаменитый дирижер нашего времени, он по-своему прочитал произведения Верди, Пуччини, Малера, Равеля, Рахманинова, Стравинского, Рихарда Штрауса. Он оставил после себя сына, Карло Фирелли II, четырнадцати лет (от своей второй жены Алфеи Койн Каннингхэм, внучки Гроувера Т. Койна).
Тайм, 23 марта 1958 г.
Сегодня мы приглашаем вас в отдаленное, расположенное в Мандевилль-Каньоне поместье мистера и миссис Джошуа Ферно. Он писатель и постановщик фильмов, обладатель «Оскаров», она известна кинолюбителям всего мира как Рейн Фэрберн. Оба прожили здесь восемь лет — с момента рождения второго ребенка, Сары, которую в семье зовут Сари. Добрый день, Джошуа, Рейн, Билли и Сари…
Эдвард Р. Мэрроу. Лицом к лицу, май 1958 г.
Это Нина Риччи, вся в потрясающих розовых тонах. На ней блуза с напуском и удивительно элегантная расклешенная юбка. Дамы, это то, что мы будем носить нынешней весной.
Рой Хорак на выставке мод в «Патриции», 10 ноября 1958 г.
…Хорак и его огромные загадочные полотна в галерее Лэнгли.
О чем говорят люди. Вог, ноябрь 1958 г.
45
Поздним утром ноября 1958 года Алфея стояла у окна своей спальни, размышляя о том, во что ей одеться. Перистые облака на небе казались мрачными и зловещими, внизу, в Центральном парке, облетали последние желтовато-коричневые листья. Так что же надевать — плащ или шубу?
Ее теплая спальня с пылающим камином являла собой очаровательную смесь мебели разных цветов и стилей. Позолоченная кровать в стиле Людовика XIV не казалась слишком громоздкой благодаря тому, что располагалась по диагонали, современные приземистые кресла группировались в одном месте, чтобы, сидя в них, было удобно вести беседу, шторы были из белого льна, а ультрамодный стул гармонировал с элегантным, покрытым лаком письменным столом в духе восемнадцатого столетия.
Чарльз сейчас находился в Гротоне, поэтому не было нужды держать открытым дом в Женеве, и Алфея считала эти десятикомнатные аппартаменты, меблированные с помощью художника по интерьеру, своим домом.
Ей отчаянно нужен был дом — приют спокойствия и отдохновения.
Спасительной гаванью для Алфеи всегда были сын и Фирелли.
И вот в марте, когда в Милане шла запись «Жар-птицы» Стравинского под его управлением, лицо маэстро внезапно побагровело, и он повалился на подиум, продолжая мертвеющими пальцами сжимать дирижерскую палочку. С тех пор у Алфеи и появились периодически повторяющиеся приступы депрессии. Она поняла, что именно этот старый мужчина, неизменно обожавший ее, спасал ее от губительной паники. (Обри Уимборн, рафинированный лондонец, никогда в ее понимании не был близким другом — она смотрела на него скорее как на эффектное, удобное средство, с помощью которого ей удавалось вести красивую жизнь.) Без платонической, беззаветной преданности старого маэстро у нее вновь возродилось так и не выкорчеванное до конца чувство собственной греховности, никчемности и апатии.
Чтобы преодолеть надломленность и одиночество, Алфея устраивала частые приемы, на которых тяжело позвякивало бабушкино столовое серебро георгианских времен и тоненько звенел хрусталь баккара. Она делала выезды на пышные сборища, где мужчины были в белых галстуках и фраках, а изысканно одетые женщины стремились поразить друг друга блеском бриллиантов. На этой роскошной постели она удовлетворяла свою страсть с мужчинами с безупречным социальным происхождением.
Сейчас, стоя у окна спальни, Алфея безо всякой причины вспомнила о своей старинной мечте: волны разбиваются о валуны живописного берега; открытая ветрам хижина, бревенчатые стены которой увешаны работами Алфеи Каннингхэм, художницы… Она не брала в руки кисти с тех пор, как ушла из Художественного института Генри Лиззауэра. Каким странным и одиноким ребенком я была, подумала она и отвернулась от окна.
Алфея вышла на Пятую авеню в русских соболях, ее встретил порывистый ветер. Через десять минут она поравнялась со зданием компании «Дженерал моторс».
— Алфея! — услышала она мужской голос. — Алфея!
Полагая, что зов донесся со стороны стоянки, она повернулась и вгляделась в выходящих из здания людей, у которых, видимо, начался перерыв.
— Алфея!
Чуть поодаль стоял запыхавшийся Джерри Хорак.
При первом взгляде на широкоскулое, привлекательное обветренное лицо, на нее снизошло какое-то очищающее, инстинктивное спокойствие. Затем нахлынули воспоминания, и в ней закипела ярость.
Придав своему лицу выражение высокомерного удивления, она сделала вид, что пытается узнать его.
— Лэрри! — воскликнула она. — Никак Лэрри Ховак!
Он сощурил глаза, кожа на скулах натянулась от гнева.
— Чушь собачья, Алфея! — произнес он. — Ты меня узнала сразу.
Им мешал поток спешащих пешеходов.
— Вряд ли, — сказала она, покровительственно улыбаясь. — Прошли годы.
— Брось дурить, малышка. — Сказано это было тем же, что и раньше, вызывающе дерзким тоном. — Скорее я мог забыть тебя, а не наоборот.
Вспомнив загорелых детишек, игравших в войну на свободной от машин стоянке, шелест алжирского плюща и крашеную блондинку, Алфея холодно сказала:
— Конечно, правда колет глаза, но я действительно не могла вспомнить. И я не могу стоять здесь и спорить. Меня ждет сенатор Андре Уорд. — Модуляции ее голоса продемонстрировали, что Андре — ее нынешний любовник. Тем не менее свою реакцию на не вызывающее сомнения присутствие Джерри она оценила неточно. — Как бы там ни было, почему ты так уверен, что ни одна женщина не может забыть тебя? — неожиданно для себя спросила она. — Ты всегда был слишком самоуверен, несчастный выродок.
Джерри осклабился.
— Приятно видеть, что ты все такая же крутая, бешеная сука.
Как ни странно, но Алфею, столь болезненно реагирующую на оскорбления, эти грубые слова лишь возбудили. Джерри продолжал ухмыляться. И тогда она улыбнулась ему улыбкой молодости.
Он взял ее за руку.
— Ты выглядишь блестяще, — сказал он. — Самая шикарная женщина в Нью-Йорке.
