Гуиллермо Гланк - Девушка по имени Судьба
— Немедленно поворачивайте обратно! — прокричал он, с изумлением узнав юную хозяйку «Эсперансы», — в стойбище страшная эпидемия. Мы делаем все, чтобы она не вышла за пределы индейских земель.
Росаура с Милагрос в ужасе повернули обратно. Они изо всех сил погоняли лошадей, торопясь выбраться из зараженной зоны. И вдруг Милагрос почувствовала головокружение, тошноту. С каждой минутой ей становилось все хуже и хуже. Сомнений не было — она заразилась от мертвого индейца.
Едва они добрались до имения, Милагрос стала умолять Росауру унести Асунсьон.
— Главное, спасти девочку, — твердила она как в лихорадке.
Росаура разделяла ее тревогу. Поручив Милагрос заботам Браулио и Хуансито, она взяла малышку на руки и сказала:
— Мы с маленькой поедем за врачом для Милагрос
Глава 23
В селение индейцев пришла беда: неведомая болезнь косила людей, смерть что ни день собирала обильную жатву. И, как всегда в час испытаний, люди роптали. В беде индейцы обвиняли Катриэля — чужак разгневал богов и навлек на племя несчастье. Если принести чужака в жертву богам, они умилостивятся. Так считало в племени большинство.
С грустью смотрел Катриэль на своих испуганных и разгневанных соплеменников. Он съездил в город, привез лекарства, хотел помочь им, но они увидели в его помощи посягательство на волю богов и жаждали не избавления от болезни, а его смерти.
Лилен вот-вот должна была родить и, ожидая крошечное существо, которое окончательно породнит его с племенем, Катриэль чувствовал себя почти счастливым. Но вот новый взрыв ненависти! Новый, потому что точно так же ненавидел его Райми. Чтобы отомстить Катриэлю, он даже попытался убить беременную Лилен. И тогда Катриэлю пришлось совершить правосудие — он убил Райми, как взбесившуюся от ненависти собаку. И племя оправдало его. Но теперь оно жаждало смерти Катриэля.
Лилен, которая тоже занемогла и металась в жару у них в вигваме, он успел дать лекарство, несмотря на то, что ее братья запрещали ему это.
— Я не хочу умирать, спаси меня, Катриэль, — шептала Лилен.
После лекарства ей стало легче, и она заснула. Но никто не хотел верить в целительную силу лекарства, все верили в целительную силу кровавой жертвы…
Старейшина позвал Катриэля к себе в вигвам.
— На этот раз я не согласен с решением моего племени и ни в чем тебя не виню, потому что помню, как в давние времена белая женщина по имени Асунсьон принесла нам лекарство и спасла от гибели наших детей. Племя готово было растерзать ее, но дети выздоровели, и все образумилось. Я не виню тебя, но судьбу твою будут решать старейшины. И если боги потребуют твоей жизни, тебе придется умереть. Я всего лишь человек, и не мне нарушать волю богов.
Катриэль кивнул, он тоже полагался на волю богов. Раз он принял закон индейцев, то должен чтить и волю богов. Боги же должны знать, что он не хотел их прогневать.
Катриэль сидел под стражей, а старейшины, куря трубки, решали его судьбу. Одни из них предлагали изгнать Катриэля, другие настаивали на его смерти. Смерти Катриэля требовал и отец Райми. Он не сомневался, что боги мстят за убийство лучшего индейского воина.
Последнее слово оставалось за Великим Духом — если Священный Цветок будет по-прежнему пламенеть как кровь, Катриэль останется жить; если же почернеет, то мрак смерти покроет и взор Катриэля.
Со спокойной душой ждал Катриэль решения Великого Духа, и вот перед ним появилась Маки — главная жрица и прорицательница племени.
— Твоя жизнь закончена, Катриэль, — сумрачно проговорила она, — цветок почернел. Великий Дух произнес свое последнее слово.
Неожиданным было это решение для Катриэля, но и тут он не потерял своего мужества.
— Боги знают, что я не виновен, — отвечал он, — пусть они простят тех, кто хотел моей смерти.
И Маки начала готовиться к обряду жертвоприношения.
— Боги наших отцов! — молилась она. — Пусть священные слезы, которые я проливаю над виновным, смоют все грехи, что он совершил! Возьмите к себе дух этого грешника, и пусть ветер отнесет его как можно дальше, чтобы он никогда не вернулся к нам, чтобы в нашем селение никогда больше не рождался индеец, от которого отказывается все племя…
И тут произошло небывалое. Молитву жрицы прервал женский крик:
— Во имя богов, остановитесь! Не совершайте страшного преступления!
Кричала почитаемая всем племенем Элумея. И к ее словам не могли не прислушаться. Племя застыло, застыла и Маки с поднятыми руками. А Элумея продолжала:
— Выздоровела Лилен, выздоровела Эйла, я давала им снадобье Катриэля. Я нарушила наши священные законы и готова умереть!
Гневным стало лицо Маки, она опустила руки и грозно произнесла:
— И ты нарушила наш закон? Принесите священный цветок Анандей!
Все племя благоговейно замерло, ибо не часто случалось лицезреть священный цветок. И вынесли цветок. И он пламенел будто кровь.
— Ты спасен, Катриэль! — выдохнула Лилен и, бросившись к любимому мужу, встала с ним рядом. Оба прикоснулись к мрачной завесе смерти, и оба остались жить.
— Я знал, что богам не за что карать меня, — сказал Катриэль, — покарать меня могли только люди! Поэтому мне кажется, Лилен, что нам с тобой больше нет здесь места. Мы должны покинуть родное селение.
И они медленно пошли к своему вигваму, и все племя молча смотрело им вслед.
Лилен прижалась к Катриэлю, по ее смуглым щекам текли и текли слезы.
— Тебе больно? Я причинил тебе боль своим решением? — нежно спросил ее Катриэль. — Я ведь обещал, что мы никогда не покинем нашего племени!
Больно мне было тогда, когда я думала, что расстанусь с тобой навсегда. Но тогда я не плакала, — отвечала Лилен:
— Племя не доверяет мне больше, и я не хочу, чтобы любое новое несчастье — голод, ураган, засуха — стало моей виной, — продолжал Катриэль. — У нас скоро родится ребенок, как он будет расти, если никто не доверяет его отцу?
— Я все понимаю и пойду за тобой, куда ты захочешь.
Они собрали немного вещей и двинулись в путь. Опять Катриэль был изгоем, его не приняла жизнь белых, но и индейское племя отвергло его. Однако он не отчаивался, он чувствовал себя в силах жить одиночкой, обеспечивая хлеб своей жене и детям.
Он привел Лилен к небольшому домику на границе, разделяющей земли двух народов — индейцев и белых.
— Этот домик когда-то построила моя мать Айлен, собираясь мирно жить в нем со своим мужем, — сказал Катриэль. — Теперь он послужит ее сыну.
Но недолог был покой Катриэля: этой же ночью у Лилен начались родовые схватки. Бедная женщина пережила за последние дни столько смертельных тревог, болезнь так ослабила ее силы, что Катриэль, едва взглянув на посиневшие губы и покрытый испариной лоб, стал опасаться за жизнь Лилен и ребенка.
