Лора Эштон - Тайна «Прекрасной Марии»
Она оценивающе оглядела Клодин.
— Вы очень красивы, и могу предположить, что вам не больше восемнадцати лет. Не могу понять, почему вы вышли за моего брата. Но тем не менее милости просим.
С этими словами Алиса ввела их в дом. Баррет посмотрел на Клодин, чтобы понять, что она думает по поводу всего этого, и с удовольствием увидел, что ее губы восхищенно приоткрыты.
— Мне кажется, ты должен быть чуть ли не судьей для своей сестры, — шепнула Клодин, когда они вошли в теплый, освещенный свечами холл.
— Я покажу тебе твою комнату, на тот случай, если ты захочешь воспользоваться удобствами до ужина, — произнесла Алиса. — Просто сейчас слишком холодно и сыро ходить на улицу, да еще вчера Питер убил на дорожке змею. Я говорила тебе, Баррет, что надо построить удобства ближе к дому, но разве ты слушаешь. Я думаю, теперь ты будешь слушать, что тебе говорит жена.
Алиса начала подниматься, и Клодин, улыбнувшись через плечо, последовала за ней.
Баррет наблюдал, как они уходят со смешанным чувством удовлетворения и облегчения, если Клодин справилась с Алисой, то она, уж конечно, сможет держать себя с его друзьями и соседями.
Клодин помахала платком вслед уезжающим экипажам. Баррет, стоящий чуть сбоку, подошел, положил руку ей на талию и поцеловал ее в щеку, щекоча ленточками от традиционного чепца замужней женщины, сидящего на ее курчавой голове, у себя в носу.
— Счастлива?
— Ослепительно. Я обожаю твоих друзей Лоингвортов. Холисесов тоже, хотя я чувствовала себя несколько неудобно среди них.
Мне показалось, что я познакомилась с ними в плохую минуту.
— В этом мире все что-то скрывают. Мы делаем вид, что симпатизируем, хотя на самом деле нет; поздравляем, когда на самом деле завидуем, хотим быть довольными, но в действительности неудовлетворены.
— Все, кроме Алисы, — ухмыльнулась Клодин. — Хамелеонство не ее привычка.
— Нет, — подтвердил Баррет, — но это только потому, что она не знает причин.
Он увел Клодин в дом.
— И так как Алиса легла спать, самое время кое-что тебе показать.
Клодин проследовала за ним в библиотеку, где он зажег китайскую лампу на массивном ломберном столике. Он залез на небольшую лестницу и достал с верхней полки книгу в кожаном переплете. На ней золотом было выведено: S. N. Doyle. Клодин с недоумением посмотрела на Баррета, когда тот положил книгу на стол.
— Самуэль Натаниэль Дойль. Дальний родственник по отцовской линии. Он сам их переплетал. Насколько я знаю, никто не удосужился разрезать странички, еще меньше их читали. Так из нее получился отличный тайник, — он сдул слой пыли с книги.
— Для чего?
Баррет улыбнулся такой улыбкой, какой Клодин ни разу не видела на его лице.
— Для старого всеобщего презрения.
Он открыл книгу и вынул оттуда небольшой портрет без рамки. На портрете была изображена очень красивая женщина, одетая в платье довоенных времен. С картинки им улыбалась женщина в напудренном парике. Клодин посмотрела сначала на портрет, потом на мужа.
— Моя прабабушка. Мать матери моего отца. Она была квартеронкой. Я никогда не видел ее, и никто не говорил о ней ничего, но мой отец решил, что я должен знать.
Он снова закрыл книгу, спрятав портрет, потом нагнулся и поцеловал жену.
— Никто и никогда не нашел портрета моей прабабушки, так что я думаю, у нас все будет хорошо.
В «Прекрасной Марии» празднества закончились, наступил очередной рабочий год; все повторялось. Следуя за плугом, рабы начали высаживать семена тростника, специально сохраненные с прошлого года.
Дождливым днем в конце января Поль собрал вместе жену, тетю, детей, Дину, Романа, Адель, которые после свадьбы должны были стать членами одной семьи. Салли знала, что это значило, но остальные выражали любопытство и непонимание. Поль начал.
— Я составил завещание. Точнее, я его переделал. И так как мне четыре месяца в году минимум придется проводить в Вашингтоне, я решил некоторые его пункты огласить сейчас.
Люсьен, сцепив руки, положил их на колени, а Роман выглядел будто не в своей тарелке, как если бы домашние дела его друга не имели к нему никакого отношения.
— Эти пункты касаются всех вас, — заявил Поль, видя состояние Романа.
— Некоторых это будет касаться в меньшей степени, но я счел нужным объявить это всем, чтобы потом не было недомолвок и недопониманий. И ты, — обратился он уже лично к Роману, — ты тоже должен все знать.
— Хорошо, если глава семьи желает этого — я останусь.
— Ты всего на два года младше меня, — отрезал Поль, — и если ты будешь обращаться со мной, как с Метуселаном, я прокляну тебя и не оставлю тебе ни копейки.
Роман усмехнулся. Он прекрасно знал, что Поль не собирается ему ничего оставлять, и подозревал, что сегодня его основной задачей было беспристрастно наблюдать за остальными.
Поль поправил очки и посмотрел в записи, которые держал в руках.
— Фелисия уже получила свою часть наследства, так же как и Холлис, когда выходила замуж за своего покойного мужа.
Он посмотрел на Холлис.
— Если ты еще раз выйдешь замуж, киска, то, для соблюдения приличия, я сделаю тебе подарок, но твоя судьба полностью в твоих руках, и этого вполне хватает, чтобы жить не испытывая нужды. Когда Эмили выйдет замуж, то ей тоже будет выплачена ее доля от «Прекрасной Марии», равная долям ее старших сестер, и тетя Дульсина, естественно, тоже получит свое.
Он посмотрел на тетушку Дульсину уверенным взглядом, как бы подтверждая свои слова, но та лишь всплеснула руками, давая понять, что понимает в денежных вопросах не более, чем в кротах, но уверена, что Поль не обидит ее.
— В дополнение, — продолжал Поль, — каждая девочка получит наследство от их матери в свое время, а тебе будет процент от «Прекрасной Марии» на всю твою жизнь.
Салли кивнула. Они заранее обговорили детали между собой.
— Что касается самого имения.
Поль посмотрел на сыновей:
— Я никогда не был сторонником раздела имущества, но теперь, видимо, придется — у меня нет выбора. Люсьен, я не могу ни отдать тебе «Прекрасную Марию» целиком, ни лишить тебя ее.
Лицо Люсьена залила краска гнева. Поль посмотрел на Дэниса, который сидел молча, но смотрел во все глаза.
— Дэнис, мне кажется, из всех моих детей ты больше всех любишь «Прекрасную Марию». Я могу отдать тебе все, но вы с Люсьеном получите поровну, а дом поделите между собой сами, если, конечно, один из вас не надумает построить собственный дом на свои деньги.
Дэнис расплылся в улыбке:
— После Дины — это лучший подарок, который я получил. Спасибо, папа.
— Но есть одно условие. И оно записано в завещании, потому что я не смог обойти его. Посмотри на меня, Люсьен.