Александра Риплей - Чарлстон
– Ах, как хорошо! – сказала она. – Что это?
В ответ девушка услышала густой, басовитый смех. Лиззи сквозь дым взглянула на хозяйку. Та была непомерно толста, с руками как окорока и пирамидой трясущихся подбородков. Кожа ее была цвета черного кофе. Одежды на ней были крикливо пестрые и казались живыми: желтые и красные полосы, переплетаясь, обвивали ее чудовищно громоздкое тело. Женщина улыбнулась, сверкнув рядом золотых зубов:
– Зачем ты пришла к моей Розе, золотко?
Лиззи не в состоянии была отвечать. Разум подсказывал ей, что хозяйка настроена дружелюбно. Но сердце громко стучало от страха.
Кудахтающий смех мом Розы дрожал в тесном, замкнутом пространстве.
– Ты проглотила язык? Что ж, попробую угадать. Ты, наверное, хочешь, чтобы я тебе поворожила. – Хозяйка принялась немелодично напевать.
– Да, мэм, – промямлила Лиззи. Мом Роза воздела руки к потолку. Бледные ладони мерцали в смутном свете.
– Боже! – возопила она. – Послушайте эту молодую белую леди. Она называет старую Розу «мэм». Какое уважение! Это приятно. Мом Роза будет счастлива поворожить тебе. Что тебя беспокоит, дитятко? Ты хочешь, чтобы я свела бородавку? Снадобье от веснушек?
– Нет, – прошептала Лиззи, – не то.
Толстуха вновь сверкнула зубами, слоноподобное тело затряслось.
– Ты, наверное, хочешь проклясть кого-то? – закудахтала она. – Мом не проклинает без серьезной причины. Кто тебя обидел, золотко?
Лиззи моргнула. Любопытство пересилило страх.
– А какие бывают проклятья?
– Ты хочешь купить заговор?
– Нет, просто интересуюсь.
– Мом не любит пустых вопросов, мисси. Ты пришла по делу, вот и говори, чего тебе надо. – Дружелюбие улетучилось.
– Простите, – пробормотала Лиззи. Она собрала юбки, собираясь встать и покинуть хижину. Однако просто так уйти она не решилась. Каролина ни за что ей этого не простит. Надо хотя бы спросить, подумала Лиззи.
– Пожалуйста, мэм, – сказала она. – Я слышала, как-то одна девушка влюбилась, и вы ей помогли.
Она с тревогой ожидала ответа, чувствуя себя неловко. Если женщина будет смеяться над ней, она убежит.
– Ах, золотко, – проворковала мом Роза. – девушек и юношей, которым я помогла, больше, чем тебе лет. Почти все хотят любви, а не проклятий. О Творец, о любви я знаю все.
– Так вы поможете мне? – Лиззи заговорила настойчивей.
Вдруг она совершенно поверила в эту женщину. Дым плавал в темных углах комнаты. Струи причудливо вились, сплетаясь и расплетаясь; складывающиеся очертания напоминали фантастических животных или людей. В воображении ее всплыл Лукас Купер: его иссеченные шрамами губы и смеющиеся глаза поддразнивали ее. Она почувствовала невыносимое желание услышать его голос и увидеть, как солнце играет в его волосах.
– Пожалуйста, – сказала она.
– Мисси, ворожба дорого стоит. – Круглое лицо мом Розы расплывалось в дыму.
– У меня с собой деньги. – Лиззи сунула руку в карман. – Золото. – Она вынула монеты.
– Платят двойную цену, – проговорила высящаяся холмом ведунья. – Одну золотом. А другую судьбой. Ворожба обходится куда дороже, чем поначалу кажется.
Она подставила толстую ладонь. Девушка крепко стиснула золотые монеты.
– Что ты хочешь сказать?
– То, что сказала. Ворожба стоит дороже, чем думаешь. Ты должна быть уверена, что она тебе нужна.
Лиззи отдала монеты. Мом Роза крепко зажала их в кулаке.
– Ступай, – сказала она.
«Должно быть, меня надули», – подумала Лиззи.
– Эй, – сказала она сердито. – Ведь ты даже не спросила, кто он.
Мом Роза показала монету, держа ее на безопасном расстоянии, и засмеялась.
– Это цвет его волос.
Наклонившись к Лиззи, она прочертила линию от ее бровей к волосам.
– А вот тут оставил отметину нож. Прикосновение ведьмы заставило Лиззи съежиться. Мом снова рассмеялась.
– Возвращайся на Митинг-стрит, – сказала хозяйка, – а уж старая кухарка позаботится о вареве.
– Откуда вы знаете? – спросила Лиззи.
– Ступай, – настаивала мом Роза.
Взяв щепотку порошка, она бросила его в огонь. Комната наполнилась тошнотворным гнилостным запахом. Лиззи вылетела наружу.
Дым повалил за ней в открытую дверь, распространяя отвратительный запах. Каролина зажала нос пальцами. Лиззи схватила ее за руку, и девушки пустились бегом.
– Ты говорила с ней? – задыхаясь спросила Каролина.
– Да. Но все оказалось обманом. Она взяла деньги и выкурила меня. Никакой ворожбы не было.
Позже она рассказала Каролине все без утайки.
– Ты думаешь, она настоящая колдунья? Она знает и о шрамах Лукаса, и где я живу.
– Я так и думала! Это так волнующе, – подпрыгнула на кровати Каролина. – Но, – сказала она, внезапно помрачнев, – ты же знаешь этих черных. Им известны все наши дела. Папа говорит, в джунглях у них барабан, чтобы разносить сплетни.
35
Пинкни вынул копье из перевязи на седле и устремил его вперед. Древко, проходя над бедром, подпирало его согнутую в локте руку. Он сжал его сильнее. «Слишком крепко, – сказал он себе, – ты повредишь запястье, поражая цель». Пинкни ослабил хватку, и острие копья тут же уткнулось в песок.
– Проклятье! – громко выругался он и снова стиснул копье, скользнув запястьем по гладкой поверхности древка. Мускулы плеч и шеи напряглись, и острие поднялось вверх.
– Годится, – сказал Пинкни. – Добавим вес, Джон.
Джон Купер прикрепил мешочек с песком к ремню на плече Пинкни. Пинкни, сжав колени, заставил коня пройти несколько шагов.
– Вот так лучше, – сказал он. – Попробуем оба груза.
Джон подъехал к нему и прикрепил еще один мешочек.
На этот раз Пинкни пустил коня вскачь. Копье, освещаемое заходящим солнцем, отбрасывало вперед тень в милю длиной. У полосы прибоя Пинкни откинулся назад, натянув обвязанные вокруг своей шеи поводья. Но конь, настороженный непривычным весом всадника и слишком резким рывком поводьев, бросился в воду. Волна ударила ему в грудь, и животное взвилось на дыбы. Пинкни отпустил копье, сбросил через голову связанные концы поводьев и сдержал коня. Другая волна подхватила копье и подкинула в воздух. Пинкни выехал на берег и спешился. Прижавшись щекой к шее дрожащего коня, он погладил его. Когда гнедой успокоился, Пинкни снова сел в седло и подъехал к Джону Куперу.
– Нет, не могу, – сказал он.
Голос его прозвучал спокойно, и трудно было догадаться, как горько он разочарован.
– Груз помогает мне держать на весу копье, но мешает, когда надо остановиться. Видимо, придется мне быть судьей.
Джон пробормотал что-то нечленораздельное.
– Спасибо, Джон, – сказал Пинкни. – Ты должен стать моим вторым я. На то и ученики, чтобы прославлять учителей. Сдай эту наемную лошадь и продолжай работать с Цезарем. Впереди у тебя всего неделя.
