Филиппа Грегори - Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни
Я заколебалась.
Несчастная девушка, продававшая свое тело подобно куску мяса, переводила свои обвиняющие глаза с одного из нас на другого. И я видела, что человек, которого я любила, был одним из богатых — так же как и я. Он привык получать удовольствия или же удовлетворять свои потребности, никогда не расплачиваясь за это ничем, кроме денег.
— Не знаю, — только и смогла ответить я.
Рожок дилижанса за окном пронзительно свистнул, призывая пассажиров занять свои места. Это напомнило мне о необходимости принять немедленное решение.
— Отправляйся в Экр, — обратилась я к Джули снова.
Она улеглась обратно и отвернулась к стене.
— Нет, — проронила она. И в ее голосе прозвучала протяжная нотка суссекского выговора. — Со мной кончено. Пусть дети едут, и, пожалуйста, найдите для них работу и дом. Для меня уже слишком поздно. Меня погубили Лейси, потом — мельница, дешевый джин, отсутствие работы. Все кончено. Я не хочу видеть вас больше.
Я медленно шагнула к ней и положила руку на плечо Джули. Она сбросила ее так резко, будто я была нищей попрошайкой.
— Если бы меня могло тронуть такое прикосновение, то я утонула бы в слезах, — хрипло сказала она. — Выйдите отсюда, Джулия Лейси, и уведите своего молодого человека. Или оставьте его здесь. Сегодня у меня есть только один шиллинг.
Я открыла сумочку и высыпала все деньги, которые там оказались, на ее постель. Затем, не глянув на Джеймса, я прошла мимо него к двери и вышла.
Мне было нелегко улыбаться, и прощаться с детьми, и обещать им, что заказанный дилижанс придет за ними в два часа пополудни и что мы непременно встретимся в Экре всего через несколько дней. Думаю, мне удалось обмануть их своими улыбками. Но не Марианну.
— Что случилось? — спросила она, когда мы вместе вышли из гостиницы.
— Ничего, — ответила я. — Просто Джули отказалась ехать и расстроила меня. Мне пора к маме, я, пожалуй, найму портшез.
Едва я повернулась, Джеймс оказался у моего локтя.
— Джулия, — обратился он ко мне.
Я молча смотрела на него.
— Я надеюсь, что вы не думаете обо мне слишком плохо, — смущенно начал он. — Это правда, что джентльмены ходят к таким женщинам и что я из их числа. Вы сами достаточно взрослая, чтобы понять, что в нашей жизни все принадлежит тем, кто сумеет предложить лучшую цену. Все в мире продается. Даже маленькие девочки. — Его глаза изучали мое лицо. — Вы разочарованы во мне, — понял он.
— Да, разочарована. — И внезапно я разразилась потоком слов: — Я думала, что вы не такой, как все. Что вы не из тех, кто плохо обращается с бедными. Деньги нельзя назвать справедливой ценой за наслаждение женским телом. Этим не заплатить за падение и гибель женщин, а вы способствовали этому. И ни одна из них не сможет никогда вернуться домой, так же как Джули. И никогда не выйдет замуж, так же как она. Я не думала, что вы — часть этого мира.
Джеймс криво усмехнулся.
— Я не герой, Джулия, увы. Я обычный человек, боюсь, что самый обычный. И вы не должны ставить меня очень высоко, так же как и кого-нибудь другого. Я не лучше, чем наше время.
— Очень мило, таким и оставайтесь, — гневно сказала я. — Я и не думала, что вы герой, но надеялась, что вы особенный человек. А теперь… — Я не могла продолжать, мое горло сжимали слезы. — Все испорчено, — сказала я жалобно, как ребенок.
Джеймс обнял меня за талию и повел к портшезу.
— Не говорите так, — тихо попросил он. — Я не верю, что вы на самом деле так думаете, но это ужасно огорчает меня. Я не могу слышать от вас такие слова.
— У меня просто голова идет кругом, — ответила я. — Не знаю, что и думать. Я пойду домой и напишу вам потом.
Он несколько натянуто поклонился мне, будто мы были чужими, и вернулся к Марианне. Она болтала и смеялась, и я увидела, что Джеймс делает над собой усилие, чтобы вслушаться в ее слова. Проходя мимо моего портшеза, она весело помахала мне, но Джеймс только глянул в мою сторону. Но смотрел он на меня так, будто я была кораблем в гавани, уплывающим от него.
Я задернула полог портшеза и закрыла лицо руками. Я не плакала. Я только выдыхала мое разочарование, мою любовь и тоску в теплые ладони и удивлялась, что мир, созданный нами, богатыми и знатными людьми, для себя, дарит нам так мало радости.
ГЛАВА 17
Я просила дать мне время подумать, но его совсем не оказалось. Когда я прибыла в портшезе на Гей-стрит, у дверей уже стояла наша карета и лакей выносил мамины сундуки. В холле на столике лежали коричневая трость дяди Джона и его серая шляпа, а в маминой спальне у ее кровати сидел он сам собственной персоной.
Мама полусидела на кровати, накинув пеньюар, с распущенными волосами, и выглядела в тысячу раз более здоровой, чем была утром.
Дядя Джон получил оба мои письма, в первом я сообщала, что мама не совсем здорова и я вызвала доктора, а во втором писала, что она еще не поправилась.
— Конечно, я вынужден был приехать, — рассудительно объяснял он. — Вы обе имеете понятие о гонорарах докторов Бата? Селия, поедем, прошу вас, домой, где я, так и быть, буду лечить вас бесплатно.
Мама виновато хмыкнула, и этот хриплый звук лишь отдаленно напоминал ее прежний смех.
— Но мы не можем ехать, — сказала она. — У Джулии разгар сезона, и, кроме того, она должна посещать приемы доктора Филлипса.
Джон бросил на меня серьезный взгляд.
— В таком случае ей следует остаться. Джулия, ты могла бы пожить у своих новых друзей, чтобы продолжить курс лечения?
Я поднялась со стула и, подойдя к окну, принялась вертеть в руках шнур от портьеры.
— Я прекратила визиты к доктору Филлипсу, — сказала я и бросила быстрый взгляд на маму. — Я объявила ему об этом сегодня утром.
Джон, казавшийся очень высоким, застыл, глядя на поленья в камине, и по его лицу я не могла понять его реакцию.
— Как это? — тихо спросил он. — Твоя мама писала мне, что лечение идет очень успешно.
Я покачала головой.
— Это не так. Он пытается внушить мне, будто в том, что я иногда слышу и вижу, нет никакого смысла, но он не в состоянии доказать, что этого не случается вообще.
Дядя Джон согласно кивнул.
— Конечно, он не может доказать, что этого не было, — справедливо заметил он. — Но, Джулия, если ты… Нет, ты совсем уже невеста. Я буду говорить тебе «вы». Если вы знаете, что некоторые вещи не могут произойти, то вы должны признать, что это галлюцинация.
— Никакая не галлюцинация! — вскричала я в порыве раздражения. — Если я уверена, что видела и слышала нечто, то почему я должна позволить другому человеку внушать мне обратное?
