Нэн Райан - На всю жизнь
Однако Кей никогда не удавалось вымотаться до такой степени.
В эту пору своей жизни, когда она должна была чувствовать себя счастливой, Кей не испытывала радости. Она скучала по Нику. Она желала Ника с глубокой всепоглощающей страстью, напоминающей физическую боль. Она любила его. Она долго ждала, она никогда раньше не влюблялась. И вот, когда это случилось, ее избранником оказался Ник.
Этим теплым ясным утром в конце апреля, когда солнце только-только поднималось из-за горизонта, гордая и довольная капитан Кей Монтгомери вошла в фойе совершенно нового здания миссии спасения Эмбаркадеро. Она оставила входную дверь широко открытой. Она медленно шла по проходу церковного зала миссии, восхищаясь гладкими отполированными деревянными скамьями.
Кей была в новом здании совершенно одна. Именно на это она и рассчитывала. Она захотела быть первой из пришедших в первый день работы миссии. Если ей повезет, у нее в запасе будет по меньшей мере полчаса, чтобы в одиночестве и в тишине насладиться этим особенным событием.
Кей с улыбкой медленно продвигалась вперед. Она уже почти дошла до алтаря, когда внезапно остановилась, почувствовав чье-то присутствие. Она ощутила покалывание в кончиках пальцев и сзади, на шее, легкое прикосновение, как поцелуй.
Она обернулась.
И снова заулыбалась.
В фойе стоял Ник Мак-Кейб, освещенный сзади поднимающимся солнцем. На нем были свежайшая рубашка из бледно-голубого хлопка и тщательно отутюженные темные брюки. Его иссиня-черные волосы были аккуратно уложены, и он был гладко выбрит. В руке Ник держал красную коробку. Он улыбался обезоруживающей мальчишеской улыбкой.
— Ник, — только и могла вымолвить Кей, когда он подошел ближе.
— Тебя ожидает большой сюрприз, — произнес Ник, — так что не удивляйся.
— Хорошо, — пролепетала она, чувствуя головокружение от его приветливого вида.
Ник вручил ей красную коробку.
— Шоколад, — объявил он.
— Большое спасибо, — поблагодарила она, — мне никогда не дарили…
— Я хотел принести цветы, но не мог найти в этот час Ку Джен. — Он забрал у нее коробку шоколада, которую положил на скамейку. И взял ее руки в свои. Она почувствовала на ладонях прикосновение его теплых пальцев. — Теперь приготовься смеяться.
— Что бы это ни было, я уверена, что не засмеюсь. Ник нервно откашлялся. Потом сказал просто:
— Кей Монтгомери, я люблю тебя.
— Ники, — радостно произнесла она, — я тоже люблю тебя, и я…
— Послушай, — остановил ее Ник. — Я часы потратил на то, чтобы подготовиться к этому, так что дай мне сказать мой монолог.
— Да, пожалуйста, — произнесла Кей с улыбкой, подумав, что он, должно быть, самое совершенное творение Бога. Она высвободила свои руки и положила их ему на грудь.
Ник снова откашлялся.
— Кей, я без ума от тебя, настолько без ума, что не могу жить без тебя. Я люблю тебя. Мне бы не хотелось так любить тебя. Но я очень люблю тебя. И всегда буду тебя любить. Прошу тебя выйти за меня замуж. — Он перевел дыхание. — Это все. Это все, что я хотел сказать.
— Этого вполне достаточно, дорогой. — Кей посмотрела ему в глаза. — Можешь поцеловать меня.
Ник улыбнулся ей и протянул руку к ее огненным волосам. Он изучал повернутое к нему очаровательное доверчивое лицо. Невинность делала ее похожей на пятнадцатилетнюю девочку в ее двадцать пять. Ник вздрогнул. Он вспомнил поговорку о том, что для любящего человека любимая навсегда остается молодой. Для него Кей навсегда останется такой, как сейчас. А она была невыразимо прекрасна с ее большими голубыми глазами, сияющими от счастья, и рыжими волосами, полыхающими огнем под лучами восходящего солнца.
— Дорогая, я буду любить и оберегать тебя, пока живу, — произнес Ник нежным голосом, какого Кей у него раньше не слышала.
Ее пальцы пробежали по его плечу, прикоснулись к его шее сзади. Ник притянул ее ближе, и их губы соединились. Ник медленно провел языком по ее сомкнутым губам. Кей закрыла глаза, и рот ее приоткрылся ему навстречу.
Они стояли в освещенном розовым светом зале новой миссии спасения Эмбаркадеро и целовались как любовники, жаждущие стать мужем и женой. И когда наконец они, чуть дыша, оторвались друг от друга и Кей прижалась щекой к его груди, там, где бешено билось его сердце, она тихо произнесла:
— Ник, еще только одно.
Ник напрягся. Гладя ее по спине, он произнес:
— Ты уже передумала?
Засмеявшись, Кей прижала губы к его груди и подняла голову, чтобы посмотреть на него.
— Нет, я не передумала. — Она провела кончиками пальцев вдоль твердой линии его подбородка. — Ники, ты же любишь Джоя, как и я.
— Да, я люблю мальчугана.
— Теперь, когда мы женимся, мы можем усыновить его?
— Конечно. Я согласен, — сказал Ник, крепко обнимая ее длинными руками. — Но только Джоя. Никого больше.
— Никого?
— Нет. — Ник сверкнул дьявольской усмешкой и произнес: — Есть вещи, которые мужчина любит делать сам.
Глава 49
Лунное сияние слегка окрашивало туманные пляжи мягким серебристым светом. Нарядные суда лавировали в спокойных зеркальных водах залива. В отдалении, у самых Золотых ворот, слышался приглушенный звук сигнальной сирены. Волны тумана накатывались на мерцающую Россыпь огней Сан-Франциско.
Возвышаясь над городскими силуэтами, отель «Палас» взмывал вверх на семь этажей. Экипажи подкатывали под стеклянную крышу небывалого Гранд Корта, где их встречали одетые, как адмиралы, швейцары. Прямо под застекленной крышей был устроен хрустальный висячий сад с экзотическими цветами. В элегантном гриль-зале «Паласа», известном своим безупречным обслуживанием, подавалась обильная еда.
Самые дорогие номера отеля размещались на последнем этаже. Наиболее роскошным из всех был красиво обставленный угловой номер с захватывающим дух видом из окон, и стенами, обитыми кремовым шелком.
В просторной спальне номера прямо напротив кровати с простынями из кремового шелка, застеленными на ночь, висело огромное зеркало в витой золотой раме. С полудюжины подушек в шелковых наволочках лежали в изголовье кровати черного орехового дерева.
На ночном столике, тоже черного орехового дерева, стоял хрупкий канделябр из дрезденского фарфора с полудюжиной высоких белых свечей. Часы из такого же фарфора едва слышно тикали, показывая время около полуночи.
Камин был отгорожен ширмой с гобеленами. Тяжелые шторы из парчи персикового цвета были подняты, а высокие окна и застекленные. двери открыты в душистую весеннюю ночь. В вазе дрезденского фарфора дрожали нежные лепестки двух дюжин кремово-белых роз на длинных стеблях.
В этой роскошной спальне отеля «Палас» пребывал в одиночестве высокий смуглый мужчина.
