Синтия Райт - Дикий цветок
— Я рада, что ты так хорошо изучил меня, Джеф, но я не могу говорить с тобой о Вивиан.
— Если Барт действительно умер и больше не может угрожать ей, почему же она хлопнулась в обморок, услышав этот коротенький рассказ Мэнипенни?
— Ну, — Шелби облизнула губы, рассматривая тисненный золотом переплет тома Диккенса, — мне кажется, она не перестает опасаться, что эти слухи о его смерти были просто ужасной ошибкой. Да, наверняка так оно и есть! В самом деле, ведь это было бы просто катастрофой! Если бы он вдруг объявился здесь!
— Но, Шелби, даже если все дело только в этом, у Вивиан нет совершенно никаких причин бояться Барта, и уж, во всяком случае, не настолько, чтобы падать в обморок при одной мысли о том, что он может быть в Лондоне! Он ведь сам отпустил ее!
Джеф подошел к ней и наклонился, внимательно вглядываясь в ее лицо.
— Правда?
— М-м-хм-м.
Она умирала от желания рассказать ему леденящую кровь историю, которая так потрясла ее, о том, что Вивиан подсыпала крысиного яду в картофель Барта и оставила его, умирающего, корчиться на грязном полу. Однако тайна, доверенная Шелби, была слишком мрачной, чтобы открыть ее без разрешения. А потому она взяла в руки «Оливера Твиста», заметив:
— Чудесное издание! Я просто выразить не могу, как мне понравилась твоя библиотека!
— Хочешь, я покажу тебе и другие комнаты? — Джеф поставил книгу на место и привлек к себе Шелби. — Наверху, например?
— Не ранее чем в нашу первую брачную ночь, мой непослушный герцог. — Широкая, сияющая улыбка озаряла ее лицо.
— Ну, так давай скорей поженимся, хм-м? Мне ужасно не хочется, чтобы мать думала, будто мы действуем по ее указке, но ее мысль насчет часовни в имении Сандхэрст не так уж плоха. Я очень привязан к нему, и устроить там свадьбу было бы намного проще.
Шелби не ответила, но улыбка ее не была уже такой сияющей, щедрой, и в глазах мелькнула какая-то тень, которую Джеф силился разгадать. Он попытался зайти с другой стороны:
— Надеюсь, ты не думаешь, что я согласен с ней и считаю — мы должны венчаться за городом, в глуши, так как нам есть чего стыдиться или что ты мне не пара…
— Конечно, нет!
— Я только хочу сказать — вряд ли тебе необходима вся эта шумиха и блеск великолепной свадьбы здесь, в Лондоне, — тебе, наверное, по душе будет, что-нибудь поскромнее, попроще.
— Похоже, ты очень хорошо меня знаешь, Джеф.
Она слегка отвернулась, и ему на мгновение показалось, что он заметил, как слезы блеснули в ее глазах. О, черт! Почему она так невозмутимо относится ко всему, кроме этого?
— Делай так, как считаешь нужным.
Шелби, поднялась на несколько ступенек библиотечной лесенки, и юбки ее скользнули у него по лицу.
— Я понимаю, у тебя и так Бог знает сколько трудностей из-за этой свадьбы со мной, и пообещала самой себе давным-давно, еще в Коди, что если мне вдруг повезет, и мои мечты исполнятся, то я пойду на любые уступки, которые будут необходимы.
Может быть, ей досадно, что другие решают все за нее? Но как же тогда с ее собственным упрямым нежеланием прекратить свои выступления в «Диком Западе»? Сердце его пронзила боль.
— Шелби, спускайся! Я хочу поговорить с тобой. Джеф протянул к ней руки, и она позволила ему обнять себя, позволила увидеть эту отчаянную незащищенность в своих глазах. Шпильки в ее волосах чуть ослабли, и несколько локонов спустилось на виски и на лоб.
— Ты так невероятно красива!
Джеф целовал ее нежно, наслаждаясь каждым изгибом и уголком ее рта.
Шелби слегка вздохнула, смахивая слезы, и попыталась встать на ноги.
— Не знаю, что со мной. Наверное, тебе лучше отвезти меня домой.
— Домой. Как ты можешь считать какую-то палатку домом?
— Если бы ты пришел туда ко мне и проявил должное уважение к моему миру, ты бы понял. Мы все там одна семья, вроде как в «Индейской деревне». Когда передний полог на палатке отдернут, это значит, там рады гостям, и это так весело — бродить по лагерю и заходить в гости и принимать у себя друзей, когда они навещают нас с Вив. Нам нравится угощать их чаем с печеньем. Это чудесно! У нас удобно и уютно, как дома… даже цветы растут у входа. Твои — весенние, нежные — цветут рядом с розовым кустом Бернарда Касла.
— Это тебе пришла в голову мысль о таком романтическом равенстве?
Прежде чем Шелби успела что-либо ответить, Джеф вывел ее из библиотеки и прихватил масляную лампу со столика в холле.
— Я хочу показать тебе то, что я по-новому устроил в доме. Пойдем.
По пути она заглядывала в темнеющие комнаты, потом тихонько ахнула, когда Джеф свернул в роскошную оранжерею, окнами выходящую на Темзу. При неверном свете масляной лампы и лунном сиянии, проникающем сквозь стеклянные стены, Шелби различила плетеную мебель с пышными подушками. Везде, куда бы она ни кинула взор, были самые разнообразные растения, одни — в фарфоровых горшках на полу, другие — вьющиеся из блюд, установленных на колоннах. Громадные пальмы, папоротники, миниатюрные лимонные и апельсиновые деревья и прочие цветущие растения делали оранжерею похожей на джунгли, и воздух был напоен экзотическими влажными ароматами.
— Какое великолепие! — прошептала Шелби, чувствуя, что он смотрит на нее. Она глубоко вдохнула в себя густой, благоуханный воздух, потом подошла к окну и выглянула на расцвеченную блестками воду Темзы.
— Это тот же вид, что был из окна «Савоя»? — Да.
Он подошел к ней сзади и обнял ее за талию. Ощущение их слегка соприкоснувшихся тел было невероятно острым, волнующим.
— Шелби… Боюсь, я испортил сегодняшний день. Я хотел, чтобы он стал самым прекрасным для тебя: волшебные воспоминания, которые остались бы на всю жизнь. А вместо этого я так неловко сделал тебе предложение, да и обстановка была не очень-то романтичной, а потом еще эта сцена с моей матерью… с той минуты, похоже, все у нас пошло наперекосяк.
— Но ты ведь не можешь изменить обстоятельства, не зависящие от тебя, не в силах повлиять на людей, находящихся во власти предрассудков, — таких, как твоя мать.
Тон ее был все еще напряженный, точно она несмело скользила по разговору, как по тонкому льду.
— Как же я могу винить тебя? И это был чудесный день. Я ужасно рада — у меня точно камень с души свалился, теперь, когда я знаю, что мы поженимся.
—Но?
Губы Джефа легонько касались детских завитков у нее на шее. Когда она не ответила, он продолжал:
— Может быть, ты чувствуешь себя отстраненной от решений, касающихся нашей свадьбы и всей твоей жизни?..
— Для меня ужасно трудно кому-либо подчиниться, даже когда я знаю, что сама в этом ничего не смыслю.
Шелби слегка закинула голову, чтобы взглянуть на него; лицо ее оживилось.
