Виктория Холт - Коварные пески
— Помогите! Помогите! — всхлипывая, звала я. И чувствовала, как неумолимо песок засасывает меня вниз, медленно и верно.
В пещере появился кто-то еще. Я услышала возглас «О, Господи!»И это был голос Годфри: «Кэролайн! Кэролайн!»
— Не приближайся, — закричала я. — Меня засасывает… засасывает в песок. Элис холодно сказала:
— Пожалуйста уходите. Это моя пещера.
Годфри двинулся вперед. Я пронзительно крикнула:
— Стой! Не ступи на песок. Оставайся… оставайся там, где стоишь.
— Нам нужна веревка. — Он повернулся к Элис. — Иди и достань веревку… быстро.
Она не двинулась с места. Я выкрикнула:
— Веревка есть. Она у нее… чтобы изощренно мучить. Она — убийца. Она убила Роуму… и Эдит.
И тут появился Нейпьер. В его руках была веревка.
До сих пор не могу забыть тот кошмар. Пещера, рисунки на стенах, сознание того, что столетия назад сюда приводили людей для мучительной казни… И Элис… страшная Элис… она приводила сюда своих врагов, чтобы, как и в те древние времена, убивать их! Роуму… Эдит и… и меня…
Я поймала конец веревки. Они крикнули мне, чтобы я обвязалась ею вокруг талии. Я знала, что они вытащат меня… эти двое мужчин, которые любят меня, вместе принесут мне спасение.
Я слышала голос Элис — странный, безумный, монотонный: «Быстрей, быстрей, мои пески. Заберите… заберите ее, как вы забрали других».
Я не сводила глаз с мужчин.
— Мы справимся! — услышала я голос Нейпьера. И я знала, что так и будет.
Я лежала в постели. Кошмары преследовали меня. Часто я вдруг с ужасом ощущала, как что-то холодное сжимает мне щиколотки. Очнувшись, я видела, что это простыни. Мне постоянно чудилась страшная фигурка со свечой в руке… и лицо, открывшееся мне во всей своей жути; оно было мне так хорошо знакомо под маской простодушия, отчего теперь казалось еще более отвратительным.
Нейпьер сидел подле моей постели. Годфри тоже.
— Успокойся. Попытайся заснуть, — сказал Нейпьер, и его твердая рука на моем запястье подтверждала мне, что все в порядке. Его пожатие разгоняло кошмарные видения и возвращало меня в реальность.
— Теперь все позади, — сказал Годфри. Затем я заснула.
В тот день мне повезло. На мое счастье, Годфри должен был зайти в Лоувет Стейси, чтобы показать мне изображения римских мозаик в книге, которую нашел в букинистическом магазине в Дувре.
Он увидел, как я спускалась с Элис по обрыву. Она была права, когда боялась, что за нами кто-то идет.
Что касается Нейпьера, то он думал, что я собираюсь замуж за Годфри, и поддавшись минутной ревности, пошел за Годфри, полагая, что тот идет на свидание со мной. Это стечение обстоятельств и привело их обоих в пещеру как раз тогда, когда только силой двоих мужчин можно было меня спасти.
Да, несомненно, в тот день мне очень повезло.
Я лежала в постели с мыслью об этом и говорила себе: все препятствия позади, теперь мы свободно можем жить дальше.
А что же с Элис? Почему она так поступила? Что за червоточина сидела в ней?
Оллегра рассказала:
— Элис заставляла нас делать то, что ей нужно. Она все знала о наших проступках, и поэтому могла заставить нас подчиняться ей… и доказывала, какая у нее над нами власть. Мы должны были изображать, что мы, простые смертные, поклоняемся ей, нашей богине. Вначале мы устраивали по ее приказу всякие мелочи: корчили гримасы за спиной у мисс Элджин, или нарочно ломали у чашки ручку, или срывали в саду розы там, где это запрещено, или входили в комнату Бо и кривлялись перед его портретом. Затем уже пошли вещи посерьезнее. Мы должны были приходить ночью в часовню. Иногда со свечой, иногда с фонарем. Мы должны были изображать привидение, как будто Бо недоволен, что Нейпьер здесь, и поэтому его дух является в часовню. Однажды я уронила свечку на алтарь, и он загорелся. Я убежала. Начался пожар. После этого я уже не могла не подчиняться Элис. Если бы я отказалась, она бы сказала дедушке, что я натворила. Я боялась, что дедушка меня выгонит. Мы ходили ночью в часовню по очереди… и когда миссис Верлейн начинала подозревать одну из нас, другая шла туда изображать привидение в том момент, когда миссис Верлейн была с той, которую подозревала. Потом Элис не понравилось, что Нейпьер стал проявлять к миссис Верлейн повышенное внимание, и мы намекнули ей, будто видели, как он копал в ельнике яму…
А вот что рассказала Сильвия:
— Я тоже должна была ходить в часовню и изображать привидение. Я всегда хотела есть и обычно тайком брала что-нибудь из кладовки. Элис сказала, что расскажет моей маме, что я ворую. Она знала, что Эдит встречается с мистером Брауном, и поэтому Эдит тоже приходилось делать то, что ей велела Элис. Потом Джереми Браун уехал, и Эдит сказала, что больше не будет для нее ничего делать и что она больше не даст Элис нас шантажировать… так она назвала то, что делала Элис. И поэтому… Эдит исчезла.
Что теперь было делать с Элис?
Когда ее привели из пещеры домой, она снова приняла кроткий вид. Мне было очень жаль миссис Линкрофт, которая двигалась по дому, словно лунатик.
Довольно странно, но именно мне она рассказала всю свою историю. Я была в своей комнате, потому что доктор сказал, что я должна несколько дней отдохнуть, так как пережила страшный шок. Я лежала в постели, когда вошла эта загадочная женщина и села у моей кровати.
— Миссис Верлейн, — обратилась она ко мне. — Что мне сказать? Моя дочь пыталась убить вас… дважды.
— Не отчаивайтесь, миссис Линкрофт, — попыталась я ее утешить. — Сейчас со мной все в порядке.
— Нет, это я виновата, — продолжала она, — одну меня надо во всем винить. Что они сделают с моей маленькой Элис? Они не должны ее наказывать. Это не ее вина. Я, и только я, виновата во всем.
Она прошлась по комнате — странная, похожая на тень фигура в длинной серой юбке и в шелковой с развевающимися рукавами блузке.
— Это я убийца. Я, а не Элис.
— Миссис Линкрофт, постарайтесь не мучить себя. Это, конечно, ужасно. Но врачи поймут, что надо делать с Элис. Где она сейчас?
— Она спит. Она была такой странной, когда ее привели из пещеры. Вела себя так, как будто ничего не случилось. Была, как и прежде, такой мягкой… такой милой…
— У Элис какой-то явный недуг.
— Я знаю, — сказала миссис Линкрофт. — Я знаю, что с моей дочерью.
— Знаете?
— Ей так всегда хотелось, чтобы она смогла жить в этом доме всю свою жизнь. Для нее было очень важно ощущать себя дочерью Уилльяма… она хотела, чтобы это все принадлежало только ей.
— Но как она могла?
— Она бы ни за что не отказалась от этой мысли… Даже сейчас она не признает свое поражение. Она ведет себя так, как будто ничего не случилось… как будто со временем она сможет убедить нас в этом.
