Сандра Хилл - Опороченная (Карнавал соблазнов)
Мысли Эйрика оборвались, когда он понял: «Я просто люблю ее. Тут нет никакой разумной причины. Просто крепко поймала меня в ловушку. Языкастая, вредная ведьма!»
— Успокойся, дорогая, — произнес Эйрик и обнял ее за плечи, целуя в голову и прижимая к себе.
Вилфрид шагнул к нему:
— Мне надо о многом тебе рассказать. Этот заморыш Годрик…
Эйрик отмахнулся от него:
— Потом. Я лучше… сначала успокою жену.
— Но…
Эйрик не стал задерживаться с Вилфридом и другими слугами. Лариса и Эмма находились на другой стороне зала, удерживаемые Гиртой. Потом… потом он как следует поздоровается с детьми. А сейчас ему хотелось… нет, нужно было остаться наедине с женой.
Едва они закрылись в спальне, как Эйрик прижал Идит к двери, упершись в косяк руками над ее головой. Глаза Идит безумно заметались по сторонам, избегая его взгляда. Она застонала, словно от боли.
— Идит, дорогая, — произнес он хриплым голосом, взяв ее за подбородок и заставив поглядеть на него, — скучала ли ты без меня так же сильно, как я скучал по тебе?
— Ужасно. Я ужасно скучала без тебя, — призналась она, отбросив обычную сдержанность.
Сердце Эйрика готово было выскочить из груди, а жезл его страсти мгновенно начал твердеть, прижимаясь к ее животу и показывая, как ужасно тосковал и он тоже.
— При дворе Эдреда было, конечно, множество красивых женщин, — сказала она, ласково водя пальцем по его щеке, а потом покрывая ее поцелуями.
— Конечно, — хрипло ответил он. Его кровь бурлила, а кожа горела. Чресла его стали тяжелыми от желания, и ему пришлось сдерживать себя, чтобы не бросить жену на постель с неприличной поспешностью.
Она выгнула навстречу ему бедра, и Эйрик задохнулся. Конечно же, она хотела его так же неистово, как он ее.
— И несомненно, эти женщины были… доступными для тебя?
«Неужели она всерьез думает, что я замечал других женщин, после того как у меня появилась она?»
— Несомненно. — К своему удивлению, он увидел, как ее глаза загорелись от гнева.
— И они были сладкими и покорными?
«Неужели это моя язвительная Идит выглядит такой ранимой и беззащитной?»
— Несомненно, — ласково ответил он, улыбаясь ей в губы.
Она куснула его зубами за нижнюю губу, чтобы показать свое недовольство.
Он проделал то же самое с ней и продолжал:
— Но я испытывал странную тоску по колкостям… и по женщине, которая может сделать покорным меня самого. Ты случайно не знаешь такой?
— Может, и знаю. — И она улыбнулась ему в губы.
Он дотронулся кончиком языка до восхитительной родинки, потом обвел им краешки ее губ, которые раскрылись с невольным вздохом.
— Так скажи мне, моя не-такая-сладкая-и-не-такая-покорная жена, что ты прикажешь мне для тебя сделать?
— Облегчить мою боль, — тихо сказала она, удивив его. — Ты можешь вылечить меня от этой сладкой, жаркой боли, которая нахлынула на меня?
У Эйрика едва не подогнулись колени. Он приподнял Идит за талию, так что она едва касалась пола, и прижался к ее лону.
Она застонала и откинула назад голову.
— Я ведь совсем слепой, Идит, тебе это известно…
Она недоверчиво хмыкнула.
— … поэтому ты должна показать мне, где у тебя… болит.
Прищуренными, остекленевшими от страсти глазами она посмотрела на него и смело положила его ладонь себе на сердце.
И он едва не потерял над собой последнюю власть. Обхватив обеими руками ей лицо, он покрыл его поцелуями с неистовой силой, отдаваясь непрерывно терзавшему все эти две недели желанию. Потом приник губам, заставляя их открыться, и осторожно просунул внутрь язык. Она поразила его жаждой, с которой отозвалась на насильственное вторжение, возвращая ему поцелуи с равным пылом.
Он хотел поглотить ее всю. Ему хотелось, чтобы она поглотила его всего.
Он хотел опалить ее жаром, который сжигал его.
Он хотел, чтобы она окружила его стеной из собственного огня.
Он хотел любить ее до конца времен. И хотел, чтобы она вечно отвечала на его любовь.
Но он мог только повторять «Идит» — нежно, с удивлением, вновь и вновь, между поцелуями и неистовыми ласками, и вожделение его росло, росло и росло. Наконец он оторвал от нее губы, прерывисто дыша. Больше ждать он не мог. Подняв ее на руки, сделал несколько коротких шагов и осторожно положил на постель.
Торопливыми, резкими движениями они помогли друг другу раздеться, порой даже разрывая в спешке ткань. Когда оба были уже голыми и хватали ртами воздух, Эйрик наклонился над Идит и лег сверху. Протянув руку, он привычным жестом прикоснулся к влажным волосам лона.
— Ты уже готова для меня, Идит, — прохрипел он.
— Я уже много дней готова для тебя, мой супруг. Может, всю жизнь, — призналась она прерывистым шепотом.
— Я уже много дней думаю о нас с тобой, — сказал он и, стиснув зубы, вошел в ее влажный шелк медленно, так медленно, что едва мог дышать. Жаркое лоно, приветствовало его жадными спазмами, и складки его сдвинулись, приспосабливаясь ко все возраставшей величине орудия. Из ее тела пролилась жаркая роса, омыв его женской негой.
Идит испустила медленный и пронзительный возглас боли-радости и обвила длинные ноги вокруг его талии.
Длинными, сокрушительно-медленными движениями он привел ее — и себя — на грань безумия, потом остановился и начал все снова. Он встал на колени, все еще не выходя из нее, и выгнул ее тело кверху, чтобы груди встретились с его жадным ртом. Он то сосал, то покусывал жаждавшие ласки соски, и она отвечала ему яростной дрожью и конвульсиями. Однако он не позволял себе расслабиться.
Он наполнял ее. Он поглощал ее. Он хотел всего, что она могла дать, и еще больше.
Он был рядом с ней, над ней, под ней, вокруг нее — касаясь, целуя, обнимая. Он не мог сказать, где заканчивается ее стройное тело и начинается его. Ее трепещущая, жаждущая плоть взывала к его дремлющим, глубинным инстинктам.
— Пусть это произойдет, — взмолилась она.
Желание гудело в его ушах, будто ветер в штормовом море.
Он приподнялся на вытянутых руках и выгнул назад плечи.
— Смотри на меня, Идит, — потребовал он сипло.
Она лишь слегка приоткрыла веки и взглянула на него туманными глазами, и тогда он приказал: — Нет, открой глаза. Действительно гляди на меня.
Овладев целиком ее вниманием, Эйрик почти до конца вышел из ее тела.
— Я люблю тебя, Идит. Ты слышишь меня? Я… люблю… тебя.
Ее глаза распахнулись еще шире, затуманенные слезами, а потом она улыбнулась. Улыбка была прекрасной, нежной, словно ласка, от которой замирает сердце.
— Я тоже люблю тебя. Ох, Эйрик, тоже люблю. Прошу тебя, всегда помни об этом.
И тогда он целиком отдался своей страсти, пронзая ее податливое, содрогавшееся в спазмах тело все более жесткими и короткими движениями, пока не вошел в самую ее сердцевину и наполнил своим семенем.
