Лей Гринвуд - Роза
— Я таким был. Но теперь, надеюсь, научился чему-то и что-то узнал, что поможет его понять! Скорее всего, отцу самому было неизвестно, по какой причине он все это делал! Он просто вертелся в ту сторону, в которую дул ветер. И все-таки я надеюсь, что было что-то, значившее для него больше, чем это!
— Было, — сказал Солти. — Он знал, что превратил свою жизнь в бардак, и это было ему ненавистно! Просто он ничего с этим не мог поделать, что и убило его. Или привело к тому, что он убил себя.
Джордж фыркнул.
— Отец не убивал себя, он слишком любил себя для этого!
— Он ненавидел себя! — возразил Солти. — Он считал себя неудачником, знал, что разочаровал тебя и твоих братьев, и он не мог смириться с этим!
Джордж отпустил несколько отборных выражений:
— Ты ждешь, что я поверю в это, после того, как он с нами обошелся? А наша мать?
— Боюсь, что он меньше всего думал о женщинах: может быть, они доставались ему слишком легко… Я не знаю!
— Откуда ты все это знаешь?
— Он был моим командиром, я служил в его последнем отряде!
— Значит, ты один из тех, к кому он относился как к сыну!
— Это причиняет тебе боль, да?
— Это причиняет самую сильную боль по сравнению со всем, что сделал этот сукин сын! Я бы отдал свою правую руку за то, чтобы он не был моим отцом!
— Он знал это.
— Тогда почему же, черт побери, он ничего с этим не сделал?
— Потому что он не мог!
— Потому что пьянствовать и бегать за юбками ему было приятнее, чем погулять с ребенком!
— Твой отец никогда не говорил ни с кем из нас. Он только слушал. Но он не мог уснуть в ту ночь, перед своим рейдом на линию огня Шермана. Думаю, он уже знал, что сделает. Я сидел с ним всю ночь и слушал его.
— Бьюсь об заклад, он мог рассказать о многом. Я бы не удивился, если бы на следующий день ты не удержался в седле! Или не смог сделать ни одного шага!
— Он говорил только о двоих: о тебе и о Томе Бланде.
Джордж ожидал всего, но только не этого.
— И что он сказал?
— Что это были две самые большие ошибки в его жизни. Все остальное не важно!
— И даже мама.
— Он сказал, что говорил ей, но она ему не поверила.
— Сказал что?
— Не выходить за него замуж. Что он низкий, ничтожный, и что он испортит ей жизнь!
— Это определение он подтвердил своей жизнью. А как он мог оправдаться за убийство Тома Бланда?
— Никак. Он так же сильно ненавидел Тома, как и любил его.
— Абсолютно бессмысленно!
— Он видел в Томе все черты, которые хотел бы иметь. И стал ненавидеть его еще больше, когда вы, его сыновья, повернулись к Тому! Его неудачи озлобляли его все больше.
— Или ты сумасшедший, или таким был отец! Никогда не слышал подобной ерунды!
— И чем лучше был Том, тем больше твоему отцу хотелось его уничтожить. Он соблазнил его сестру только затем, чтобы раздразнить его и заставить вызвать на дуэль.
— И убил его потому, что Том был слишком хорош и отец не мог вынести того, что он продолжает жить?
— Я не думаю, что он хотел зайти так далеко; спиртное одурманило его и сбило с толку!
— Его ничто не одурманивало: он был слишком злым!
— Он был не настолько зол, просто не чувствовал угрызений совести! Но он частенько что-то бормотал про Тома, понятное только ему одному.
— Не думаю, что он переживал, убив Тома, но я рад, что его хоть что-то беспокоило, мне хотелось бы, чтобы он страдал в два раза больше, чем все мы вместе взятые!
— Он страдал намного больше тебя.
Джордж не хотел больше слушать. Смирившись с тем, что у его отца не было ничего, что могло искупить его грехи, он не хотел позволять надежде возродиться снова.
— Не говори мне, что он думал обо мне после того, как не замечал меня все эти годы. Я тебе не поверю!
— Не знаю, часто ли он думал о тебе, но он гордился тобою!
Ругательства, вырвавшиеся у Джорджа, поразили бы даже Монти.
— Он говорил о тебе много, отрывками, но мы все знали, что он гордится тобой. Это была одна из причин, по которой ребята так охотно доверялись ему, полагая, что интересуясь тобой, он может быть охотнее выслушает и их!
Джорджу очень хотелось встать и уйти, он не верил ни одному слову, но что расстраивало его более всего, так это то, что он хотел верить! Ему необходимо было верить в это. Неважно, что говорит ему Солти, но он будет сидеть здесь, надеясь на что-то, что даст ему возможность уважать своего отца хотя бы самую малость!
— Твой отец знал, что он не хороший человек, но считал, что у него хороший сын.
— Солти, хватит нести эту чушь! — сказал Джордж. Он чувствовал, как в нем нарастает потребность поверить ему. Если бы он мог довериться Солти и сказать ему правду!
— Он говорил, что, будучи еще ребенком, ты уже становился тем мужчиной, каким должен был быть он. Он видел также, что ты его обожаешь, стремишься быть похожим на него, и именно тогда он решил отдалиться от тебя, чтобы дурно на тебя не повлиять!
— Надеюсь, ты не ожидаешь, что я поверю в то, что отец стал самым отвратительным человеком во всей Вирджинии лишь для того, чтобы я не стремился быть на него похожим!
— Не думаю, что он делал то, что ему не нравилось, но он действительно хотел оградить тебя. Вот почему он тебя игнорировал.
— Чтобы я смог вырасти без всякого воспитания!
— Он говорил, что ты достаточно сильный, и ты подтвердил его правоту!
Джордж почти уступил, он почти поверил, и этого было слишком много! Никогда в жизни отец не говорил ему о его силе характера, он не мог вспомнить этого. Наоборот, он всегда ругал его за слабость и за то, что он любил поговорить, когда надо было действовать. Он высмеивал его увлечения, его друзей, его манеру одеваться, его желание поступить в Вест Пойнт. Может быть, он и чувствовал угрызения совести, убив Тома, — Джорджу хотелось думать, что это было так: во всяком случае, обнаруживалась хотя бы одна песчинка человечности в его душе, — но он никогда не поверит, что его отец хоть немного любил своего сына!
— Он кое-что передал для тебя, заставив меня пообещать ему, что я вручу тебе лично.
— Откуда ты знал, где меня искать?
— Он рассказал мне, как сюда добраться, он знал, что ты будешь здесь. Он сказал, что вернешься сюда ради своих братьев, которые в тебе нуждаются.
Джордж снова балансировал над пропастью: у него бывали моменты, когда он хотел навсегда забыть вообще, что у него был отец, и теперь он хотел этого больше, чем когда-либо! Солти подошел к своему мешку, развернул его и достал шпагу. Он протянул ее Джорджу.
— Это для тебя.
Как бы сильно Джорджу не хотелось дотронуться до нее, он не мог этого сделать. Это означало бы, что он поверил и что он до сих пор уязвим! Стоит один раз сдаться, назад не будет дороги, вся боль, от которой он все эти годы отгораживался, нахлынет и погубит его!
