Ванесса Келли - Признания новобрачного
— Джастин, ты меня убьешь, — прохрипел он, еще раз ворвался в нее и замер, излив свое семя.
Они целую вечность стояли, прижавшись друг к другу, пытаясь вновь обрести дыхание.
— Ты была права, — наконец сказал Гриффин. — В постели было бы удобнее. Но я не отказался бы от этого за все богатства мира.
Джастин удовлетворенно вздохнула.
— Это очень распутно, — заявила она, — но чего еще можно было ожидать от знаменитого мистера Стила?
Гриффин с впечатляющей легкостью поднял жену, повернул лицом к себе и чмокнул в кончик носа.
— Пусть так, — сказал он, — но отныне и впредь я буду знаменитым распутником только с миссис Стил.
Она заглянула в его красивое лицо, потом опустила глаза и всмотрелась в мифическое существо, изображенное у него на груди. Грифон был таким же, как ее муж, — свирепым, покровительственным и потрясающе независимым.
Губы Гриффина сложились в насмешливую улыбку.
— Джастин?
— Я люблю тебя, Гриффин Стил, — сказала она. — Знаю, ты не это хотел услышать, но искренне надеюсь, что ты не против.
Она опустила голову, неожиданно оробев. Ей вовсе не хотелось изменить мужа, сделать его не тем, кем он всегда стремился стать. Ей была невыносима мысль, что брак с ней стал для него ловушкой, из которой ему уже не выбраться.
— Джастин, посмотри на меня.
Она нерешительно подняла глаза.
— Ты, — сказал он, и его взгляд был уверенным, — все, чего я хочу. Мне ничего больше не нужно, ни сейчас, ни в будущем.
У нее по щекам снова потекли слезы.
— Похоже, я становлюсь плаксой, — проговорила она, всхлипывая.
На лице Гриффина появилась ослепительная улыбка — такая же, какой чуть раньше одарила всех присутствующих его мать. И Джастин поняла, что для них обоих начинается новая жизнь.
Она вздохнула, зная, что с радостью будет купаться в тепле его улыбок до конца жизни.
Гриффин нахмурился и отвел глаза. Джастин проследила за направлением его взгляда и поняла, что он смотрит на кровать.
— Не хочу показаться нытиком, дорогая, но эта кровать… она такая удобная.
Эпилог
Когда муж вошел в комнату, Джастин сразу отложила шитье. Она встала, налила в стакан немного бренди и молча протянула ему.
— Как ты узнала, что мне это необходимо? — спросил он, сделав глоток.
— Ты целый час провел взаперти с Домиником и только что проводил к экипажу свою мать. Хотя бы одно из этих двух событий тебя определенно взволновало.
С видом, полным драматизма, Гриффин упал на диван, не забыв, однако, усадить жену рядом.
— Ты слишком хорошо знаешь меня, любовь моя. Постоянно выслушивая наставления Доминика и извинения матери, я почувствовал себя на грани истерики.
— Бедняжка, — посочувствовала ему Джастин, стараясь не смеяться. — Насколько я понимаю, Доминик не сказал тебе ничего приятного.
— Наоборот, он принес весьма приятные новости о стремительном отъезде из Англии графа Рафаэля Марцано. Больше он никогда не будет угрожать Стивену.
— Слава богу. Я знаю, что Хлоя очень беспокоилась.
— А ты нет? — усмехнулся Гриффин.
— О нет. Я не сомневалась, что принц-регент не выдержит совместного натиска Доминика и Эйдана и обратится в нашу веру. Против них у него не было ни одного шанса.
Гриффин засмеялся.
— Это уж точно. Хотя мой кузен терпеть не может проводить время с отцом, он прекрасно умеет манипулировать Принни. Почти так же хорошо, как я.
— Просто регент должен тебе слишком много денег, — сухо заметила Джастин.
Ответом Гриффина была еще одна ухмылка.
— Значит, Доминик уверен, что не будет никаких политических осложнений?
— Возможно, и будут, но очень небольшие. Нам не о чем беспокоиться. Но по настоянию Доминика я согласился — крайне неохотно — оставаться в Англии, пока все не уляжется. Мы сможем уехать в Италию и Грецию не раньше апреля.
— Не самое хорошее время для путешествий, — вздохнула Джастин. — Но нет худа без добра. Ты сможешь провести больше времени с матерью.
Гриффин прищурился, но ничего не сказал. Джастин мысленно поморщилась. Она отдавала должное мужу — он обращался с матерью с вежливой осторожностью, но ей хотелось, чтобы он проявил чуть больше сердечности. Однако он не спешил, и Джастин не могла его за это винить.
— Доминик говорил, разрешат ли Хлое остаться опекуншей мальчика? — спросила она.
Гриффин поставил стакан и обнял жену за плечи. Как обычно, прикосновение мужа наполнило ее восхитительным теплом и чувством безопасности.
— Да, но принц-регент особо отметил, что Доминик должен лично отвечать за безопасность и благополучие Стивена. Так что, судя по всему, моя мать и Доминик впредь будут проводить много времени вместе.
— Это интересно, — проговорила Джастин. — Эти двое были когда-то близки, а теперь не знают, как обращаться друг с другом.
Гриффин кивнул.
— Именно это мне нравится больше всего. Мне еще не приходилось видеть Доминика настолько выбитым из равновесия.
Джастин повернулась к мужу, решив залезть в логово льва.
— А как насчет тебя, дорогой? Что ты чувствуешь к Хлое?
Он пожал плечами и задумчиво ответил:
— Знаешь, мне бы, пожалуй, хотелось продолжить лелеять свою обиду на нее, но я не могу. Невероятно, но так. Она кажется такой… ранимой. И так переживает из-за прошлого. Всякий раз, когда она начинает извиняться, я — хочешь верь, хочешь нет — испытываю чувство вины. И мне хочется попросить прощения у нее.
Джастин прижалась к мужу, жалея, что ничем не может помочь ему простить мать и со временем даже полюбить ее. За последние дни она убедилась: Хлоя Стил заслуживает любви.
— Она искренне верила, что поступает как лучше для тебя.
Гриффин фыркнул.
— Она ошибалась.
— Сейчас она это тоже понимает.
Гриффин вздохнул и поцеловал жену в лоб.
— Впрочем, мне грех жаловаться, — сказал он. — Если бы мать нашла меня тогда, вероятнее всего, она отправила бы меня обратно в Йоркшир. А потом заставила заниматься вместе с ней благотворительностью, что было бы еще хуже. Когда заходит речь о ее делах, она ведет себя хуже какого-нибудь проклятого миссионера.
— Кто знает! — сказала Джастин, опустив голову на плечо мужа. — Возможно, тогда ты стал бы миссионером.
Гриффин засмеялся. Джастин подняла голову и взглянула на мужа. В его глазах не было ни сожаления, ни горечи — только любовь.
— Знаешь, дорогая, возможно, ты сочтешь это богохульством, но сейчас мне хочется поклоняться только одному существу — тебе. И предпочтительно, чтобы в это время на тебе не было одежды.
