Симона Вилар - Светорада Янтарная
– Фока не забывает, что он с Руси, – только и ответил Стема.
Приподнявшись на локте, он взял из корзины на столе сочный плод, разломил его и с удовольствием проглотил ароматную мякоть. Улыбнулся:
– Ох и сладкий. Ты, Светка, к таким плодам уже, наверное, привыкла.
– Землянички хочется, – скорчила она жалобную мину, и Стемка засмеялся, любуясь ее забавным личиком.
– Что ж, вещие вилы[133] мудрено прядут нити людских судеб. Может, еще и доведется полакомиться земляникой.
У нее замерло сердце. Но только и сказала, что в Царьграде обычно говорят, что пути Господни неисповедимы.
– А ты никак сильно уверовала в Бога христиан, – заметил Стема. Вроде бы просто спросил, но смотрел пытливо. И Светорада ответила, что нет греха в том, чтобы почитать Бога той страны, где живешь.
– Да и сильный он, добрый, много страдал сам, а потому от людей кровавых жертв не требует.
– Да уж, – хмыкнул Стема. – А вот верующие в этого доброго Бога за здорово живешь палят людей греческим огнем.
На этот раз она предпочла не отвечать. Сегодня пришел ее черед рассказывать, как жила все это время без него, как вынуждена была стать женой хазарина Овадии. Светорада поведала про мятеж хазарского царевича против рахдонитов, который был столь быстро подавлен, про то, как, уезжая из хазарской столицы, встретила по пути своих, Игоря и Ольгу, с которой возвращалась на Русь. Но не вышло вернуться, пришлось спасаться от степняков. Вспомнила, как они с Ольгой и ее сыном затерялись в степях.
Стема кивнул, сказал, что много позже Ольга ему тоже об этом рассказывала.
– Ольга о тебе хорошо отзывалась, Светка. Мне даже странно было слышать от нее столь добрые слова о тебе.
Светорада ждала, не спросит ли Стема о пропавшем сыне Ольги, но, видимо, княгиня умолчала о том, как они расстались со Светорадой. Когда княжна все же решилась спросить о том, как ныне живут Игорь с Ольгой, Стема поведал, что на удивление всем они ладят. Одно время они сильно кручинились из– за невесть где сгинувшего княжича Глеба, но переживания, видать, только сблизили их. Так что сейчас эта пара живет вполне дружно. Правда, после рожденной Ольгой в прошлом году и вскоре умершей дочери детей у них пока нет. Зато у брата Светорады Асмунда уже три сына есть.
– Неужто? Так я уже трижды тетка? – рассмеялась Светорада, вспоминая своего некогда болезненного братца.
Стема рассказывал, что Асмунда вылечил князь– кудесник Олег, и теперь Асмунд и верхом может ездить, и на ладье плавает по делам князя – в общем, стал видным боярином в киевской Думе, многие его уважают за государственный ум. Порой только прихварывает по сырой погоде, а так вполне видный витязь. Конечно, особой лихости Асмунд, как и прежде, не проявляет, да и в Смоленске бывает лишь наездами, все больше при князьях в Киеве обитает.
– А вот Ингельд все такой же баламут неспокойный, – продолжал Стема, лежа подле княжны и играя ее локоном. – Жив, здоровехонек, баб у него с два терема наберется, но суложи законной как не было, так и нет. Ольга вон все грозится женить его на какой– нибудь киевской или новгородской боярышне, но как начинает подступать с предложениями, Ингельд сразу на коня и в степь. С печенегами часто схлестывается, какие сейчас на днепровских порогах шалят. И ничто ему, лешему, не делается, будто заговоренный. И у Олега Ингельд теперь, почитай, лучший воевода, – закончил Стема с уважением в голосе.
– А сам– то Олег?
Но Стема, похоже, не хотел распространяться на эту тему. Стал спрашивать, как Светорада некогда в Корсунь попала.
Она, конечно, рассказала, но о многом умолчала. Не захотела говорить, как осталась одна в степи с Глебом, как жила в плену у печенегов, пока ее не выбрал себе в жены хан Таштимер.[134] Но Стема словно догадывался, что Светорада недоговаривает. Крепче прижимал ее к себе, дышал прерывисто. Эх, будь он рядом… Но его не было. А Светорада – пленница, одинокая и прекрасная, жена старого хана… Он слушал про ее побег из печенежского стана, про встречу с Ипатием в Корсуни. Когда она снова становилась краткой в своем повествовании и умолкала, Стема тоже горестно молчал, а его глаза тускнели, будто его вина была в том, что так сложилось. Потом вдруг сжимал ее в сильных объятиях, целовал, пока она не начинала напряженно дышать, лохматила ему волосы, ласкалась, словно искала в его любви забытье от прошлого, желала наверстать упущенное.
Любиться со своим Стемкой… Для Светорады это было такое счастье! Отдавать всю себя без остатка, без оглядки. И хотя княжна чувствовала, что и он что– то недоговаривает, что неспроста он вдруг оказался в Царьграде, она все равно знала, что со Стемой ей нечего бояться.
А ведь они оба играли в очень опасную игру, встречаясь вот так, тайком. Она рисковала своим положением, да и его бы не помиловали за любовь с севастой, которой до вхождения в семью императора оставался лишь шаг.
– Как они там живут, в Палатии? Сказочно у них, поговаривают.
– Сказочно, Стема. Но не хочу сейчас о том думать. Лучше поцелуй меня еще.
И опять славянская Лада заставляла их забыть обо всем на свете.
Еще не рассвело, когда Светорада вырвалась из крепких объятий новообретенного мужа, спешно засобиралась, и ему пришлось провожать ее по темным переходам предместья, вести вдоль каменных стен Константинополя к Влахернскому дворцу. Из Влахернского храма долетало хоровое пение, в открытых вратах мерцали огоньки свечей, когда на паперти перед церковью они обменялись прощальным рукопожатием. Обняться уже не посмели. Светорада ждала какой– то миг, словно оставляя за Стемой решение удержать ее, но он как– то повинно опустил голову, молчал. И тогда она шепнула:
– Если все тихо будет, опять пришлю тебе перстень.
И прислала. На следующий день она опять целовала его глаза, говорила:
– Это хорошо, что Александр позволил мне остановиться во Влахернах. Из Палатия я так легко не смогла бы ускользнуть.
Стеме не нравилось, когда она вспоминала об Александре.
– Ну, уехал твой жених – и ляд с ним. Дурак. Я бы от такой невесты, как ты, ни за какие коврижки не умчался за три моря.
– Он сам не хотел, но пришлось.
– А ты как, ждешь его?
Она смеялась негромким русалочьим смехом, лохматила его волосы.
– Я ведь с тобой. А потом… Потом, как скажешь.
– Как скажу, Светка? – Лицо его становилось серьезным, смотрел уже узнаваемым пытливым взором. – Неужто оставишь ради меня все это богатство? Неужто собирать землянику в днепровских лесах и впрямь надумала?
– А ты позови – и узнаешь.
Он тут же поцеловал ее долгим поцелуем, так что у нее перехватило дыхание.
