Шарлин Рэддон - Навеки моя
Эри сжималась при каждом погружении Бартоломью, вознося его к новым вершинам блаженства. В тот момент, когда он почувствовал себя на вершине блаженства, произнося ее имя в гортанных стонах полумолитвы, полувосхваления, когда его коснулся уголком страх, что он опередил ее, она напряглась. Ее плоть стала пульсировала вокруг него в удивительном, мерцающем танце. Что может быть прекраснее этого!
Это была его последняя мысль. Он услышал ее высокий пронзительный крик, и ее оргазм унес его за край реальности. Мысли померкли, задохнувшись в мерцающем море чувств и океане страсти.
Прошло немало времени, когда Бартоломью почувствовал, что прохладный ветерок пробегает у него по спине, нежно целуя и оставляя за собой гусиную кожу. В вышине стонали и кряхтели деревья. Запах вечнозеленых сосен, лесных цветов и страсти щекотал его ноздри. Реальность возвращалась на эту маленькую поляну.
Он приподнялся на локтях и посмотрел на женщину, которая лежала частью под ним, почувствовав страх, что он раздавит ее своим весом. Глаза ее были закрыты, губы – слегка приоткрыты. На ярд вокруг разбросались ее волосы, обрамляя нежные черты ее лица золотистым оттенком. Веснушки подмигивали ему с ее маленького задиристого носика. Чувства застыли у него в горле – она была так прекрасна! И теперь она принадлежала ему. Она будет целиком принадлежать ему, он поговорит с Причардом о расторжении брака. Его сердце наполнялось радостью и надеждой, такой же хрупкой, как и солнечные зайчики в морских пещерах.
Полумесяцы ее ресничек вздрогнули, и она открыла глаза. Она смотрела на него. В ее улыбке отражалось солнце. Как он любил ее улыбку!
– Я спала? – спросила она, зевнув.
– Я думаю, мы оба спали.
– Мы оба?
Он загадочно заулыбался.
– Мне снилось, что наконец-то ты стала моей. В полном смысле этого слова.
Ее озорная улыбка стала шире, когда она провела рукой по волосам у него на груди, привлекая его взор к пышности груди на которой он лежал.
– Ты уверен, что это был только сон? Бартоломью поцеловал ее:
– Это было слишком прекрасно, чтобы случиться на самом деле.
Она обняла его за шею и прижала к себе, чтобы он поцеловал ее еще.
– Тогда, наверное, мне следует еще раз заняться любовью с тобой, чтобы ты научился отличать сон от реальности, – одна эта мысль вернула ему силу, как во времена, когда он был подростком. Эри почувствовала напряжение на своем бедре и потянулась к Бартоломью. Он закрыл глаза, сдаваясь ее ласкам. Пока она гладила и ласкала его, он нашел ее грудь и начал ее так интенсивно ласкать, что Эри начала извиваться, пытаясь втолкнуть его в себя.
– Расслабься, нимфа, есть более легкий способ.
Он перевернулся на спину, увлекая ее за собой. Он приподнял ее руками, чтобы она могла шире расставить ноги.
– Сейчас, – хрипло прошептал он.
Эри застонала и задохнулась, когда скользнула на его возбужденную плоть. Ей было немного больно, но это было ничто по сравнению с последующим экстазом. Она вытянула ноги вдоль его тела и полностью села на него.
Плотная, влажная теплота окутала Бартоломью. Чтобы усилить наслаждение, он взял ее твердые груди в свои большие ладони и потянул ее к себе, покрыв их ливнем поцелуев. Когда он поцеловал ее возбужденный сосок, она вздохнула.
– Как мне нравится это! – она улыбнулась, продолжая двигаться на нем. Он застонал от удовольствия. – Мне нравится иметь над тобой такую власть, – она опять улыбнулась.
Она слегка приподнялась. Бартоломью начал ласкать ее грудь с удвоенной силой. Немного подождав, она опустилась. Нежность, окутавшая его плоть, пульсировала в таком же бешеном ритме, в каком стучало его сердце. Жар его тела и сила страсти удивляли его самого. Как будто всего час назад они не занимались любовью! Все опять было как будто впервые. Когда он, наконец, смог говорить, он произнес:
– Я нахожусь в твоей власти с того самого момента, когда я впервые увидел тебя, нимфа. И боюсь, что мне никогда не избавиться от твоих чар.
– А я думала, что сама оказалась в плену твоих чар. Но немного других – не душевных, а физических.
Как бы подтверждая свои слова, она опять поднялась так, что их тела едва не разъединились. Не успел он сделать отчаянное движение вверх, чтобы не выскользнуть из нее, как она сама скользнула вниз. Волна удовольствия окутала его, доводя до исступления. Он закрыл глаза. Сквозь его сжатые зубы прозвучал гортанный стон.
Как сквозь сон, до него донесся хриплый от возбуждения голос Эри:
– Как мне это нравится! Я могу продолжать это столько, сколько мне самой захочется. Я буду мучить тебя, пока ты не станешь молить о пощаде.
Бартоломью открыл глаза. Он уже сейчас готов был молить о пощаде, но с улыбкой спросил:
– Правда?
В этот момент он был похож на хищника: полузакрытые глаза, дикий оскал улыбки. Эри почувствовала, как его накрывает волна возбуждения. Его руки охватили ее за талию, и он начал двигаться под ней. В ней. Она не могла ни остановить его, ни замедлить скорость его движений. Да она и не хотела – чувства, захлестнувшие ее, были такими яркими, а удовольствие таким огромным! Ее руки упали к нему на плечи, когда она почувствовала, что ее охватывает дрожь, возносящая ее к небесам.
Руки Бартоломью охватили ее ребра, сильнее сжимая груди. Ритм, в котором двигались их тела, не прерывался. Ее глаза были закрыты, лицо напряжено и сосредоточено. Когда он начал пальцами закручивать ее соски, она застонала. Звук ее стона, как огненной волной, окатил его тело. Сейчас она казалась ему особенно прекрасной. Ее неподдельное удовольствие от слияния их тел радовало его выше всякой меры. Как она было прекрасна в этот миг – слегка отброшенная назад голова, немного выгнутая спина, возбужденные соски ее упругих грудей, едва видимый между приоткрытых зубов кончик ее розового язычка – нимфа, полностью поглощенная страстью, купающаяся в волнах захлестывающего ее сладострастья.
Когда он подтянул ее к себе и начал целовать ее соски, она протяжно застонала. Ее бедра сжали его как тиски. Эти тиски то сжимались, то слегка разжимались в унисон с дрожью ее оргазма. Он уже и сам не мог больше сдерживать себя. Белый горячий экстаз пронесся через него потоком. Эри обмякла, излив на него жидкое пламя.
Ее дикие движения прекратились. Подбородок упал к нему на грудь, а ее ногти утонули в мышцах его широких плечей. Эхо разнесло по лесу ее крик восторга. Крик, который прошел через его сердце и заполнил пустоту, которая так давно жила там.
Затем мир закружился в его глазах, и наслаждение переполнило его. Ее имя слетело с его губ, и Бартоломью утонул в море, омывающем волшебный Эдемский сад.
