Элизабет Чедвик - Лавина чувств
Джослин еще раз вытер руки досуха, остановился, перекрестив себя и прошептав молитву. Затем, подпрыгнув, он уцепился руками за спасительную нить, ниспосланную ему небом. Грубые волокна пеньки обжигали ему ладони, пока он взбирался вверх, словно ползущая по стеблю гусеница. Жгучая боль пронизала все его тело, а проступивший от неимоверных усилий пот мешал, застилая глаза. Дюйм за дюймом, осторожно передвигая колени, он медленно приближался к тусклому свету над головой, помня, что в любой момент его могут обнаружить и перерезать веревку.
К тому времени, когда он выкарабкался из этой бездны, все его руки покрылись волдырями. Казалось, болело все тело, а перед глазами расплывались кровавые круги. Он с ужасом понимал, что, выбираясь из ямы, производил слишком много шума и теперь может стать легкой добычей для охранников. Вырвавшись из этой глубокой пропасти, стоя на коленях и пыхтя, он старался сдерживать себя и действовать бесшумно.
Наконец пелена, застилавшая глаза, рассеялась, и Джослин заметил, что сбросивший ему бечевку оставил и свечу, а рядом положил ручной топор — самое обычное оружие любого англичанина. Топор оказался острым, и с его помощью легко удалось перерубить веревку, привязанную двойной петлей к бочке с песком, чтобы выдержать вес узника. Джослин сбросил ее в темницу и через некоторое мгновение, показавшееся вечностью, услышал, как она плюхнулась в воду. Он по-прежнему ощущал быстрое и глухое биение сердца, но дыхание успокоилось, а огненная боль начала понемногу стихать.
Засунув оружие за ремень, Джослин закрыл люк, закрутив его железными болтами, так что для случайного прохожего все выглядело, как и прежде. Интересно, кто же все-таки оказал ему такую услугу, предоставив возможность избежать смерти? Он по-прежнему был уверен, что первым сюда приходил Рагнар. Он почуял его всем своим нутром — его пылающую местью кровь, его дыхание в темноте, пронизанное жгучей ненавистью. Но во второй раз? В замке находилось лишь несколько человек, желавших его освобождения, — он являлся любимым сыном Железного Сердца, хорошо знакомым многим его вассалам, — но он сомневался, что им удалось бы пройти мимо фламандских наемников Рагнара.
Этот поступок — загадка, и наверняка останется ею, так же как и его спаситель. Похоже, незнакомец не хотел, чтобы об этом узнали, и Джослин не мог его винить в этом. Он поднял свечу и потушил ее. Завтра утром точно так угасла бы и его жизнь. Но все еще покрыто завесой тайны, будущее неопределенно, все еще может произойти. Но для начала, однако, следует попытаться освободить из камер своих людей.
Джослин осторожно передвигался по подвалу, на ощупь пробираясь между бочками и снопами соломы, прачечными кадками и штопаными мешками. Нужно было тщательно взвесить каждый шаг, так как здесь господствовал полный мрак, и он понимал, что если что-нибудь заденет или перевернет, то охрана Рагнара тотчас прибежит на шум.
Он коснулся плечом одной из каменных колонн, поднимавшихся вверх к арке и поддерживающих своды подвала. Внимательно начал отсчитывать шаги до следующей колонны. Десять. И еще десять до другой. Он знал, что размеры подвала соответствовали, хотя и грубо, размерам зала, находившегося наверху, и, если он будет следовать вдоль этих колонн, они постепенно выведут его к лестнице.
Еще десять шагов, еще одна колонна, и он почувствовал под пальцами линии, высеченные по песчанику. На ощупь изучая колонну, он понял, что кто-то вырезал миниатюрную площадку для старинной рыцарской игры, рассчитанной на девятерых. Хорошо прощупывался большой квадрат, внутри которого находились два квадратика поменьше, а также ямочки, располагавшиеся на одинаковом расстоянии друг от друга. Он напряг зрение, когда понял, что теперь, должно быть, находится совсем рядом с камерами. А насечки могли быть оставлены одним из охранников, пытавшимся чем-то развлечься и развеять скуку, сопутствующую долгому пребыванию на посту.
Джослин двинулся к следующей колонне, сделал еще пять шагов и наткнулся на несколько бочонков. «Вино для гостей», — решил он. Его всегда ставили возле входа, потому что за ним очень часто приходили. Кроме того, теперь он видел неровные очертания бочек. За следующей колонной на крюках, вбитых в стену, висели два свечных фонаря и излучали рассеянный золотистый свет. Он услышал голоса, стук игральных костей внутри кубка, звон оружия на кольчугах.
Джослин прокрался вдоль ряда бочек, пока не заметил короткий стол, располагавшийся между колоннами. За ним с обоих концов сидела охрана. Осмотрев их доспехи, решил, что это наемники. Теперь было намного больше света, так как на середине стола стояла наполовину сгоревшая свеча, украшенная застывшими струйками расплавленного воска. На деревянном подносе лежала изуродованная коврига хлеба, а возле нее стоял каменный кувшин для пива. Но в данный момент воины не пили, потому что один из кубков они использовали для встряхивания игральных костей.
Он заметил, что у каждого воина был меч, а их копья из ясеня, будто подпорки, стояли у стен камер. Сами казематы отделялись от остального пространства прочными дубовыми досками и сверху небольшими железными решетками. Через одну из них глазел Ги де Монтобан, наблюдая за игрой в кости.
— Сколько еще осталось до рассвета? — спросил де Монтобан у охранников.
— Час, а может быть, меньше, — ответил один из них. У него вокруг рта уже отросла темная густая щетина, и говорил он с сильным фламандским акцентом. — Тебе так не терпится посмотреть, как его повесят и сдерут шкуру?
— Это не что иное, как хладнокровное убийство. И если вы в нем тоже примете участие, тем самым подпишете себе смертный приговор.
Фламандец засмеялся, начав трясти кости, а затем выбросил их на стол.
— Давай, давай, по крайней мере согреешься, пока болтаешь, — сказал он, потирая руки. — Опять семь, Иоахим, теперь ты должен мне свой ремень.
Второй охранник, застонав от огорчения, снял свои ножны, расстегнув красивый резной ремень, опоясывавший его толстую талию.
Джослин тихо поднялся из-за бочек. Ги де Монтобан заметил его, и его глаза засверкали от удивления. Затем он завизжал и завыл, как одержимый. Один из охранников отбросил кости и, вскочив на ноги, направился к камере посмотреть, что происходит. В этот момент Джослин выбежал из своего укрытия и набросился на второго фламандца. У того просто не осталось времени, чтобы защитить себя. Все еще держа в руке ремень и раскрыв от изумления рот, он повернулся лицом к Джослину. Его одетое в кольчугу туловище выглядело почти непробиваемым, и поэтому Джослин целился ему в ноги, прикрытые лишь шерстяными штанами. Топор, острый как бритва, словно нож по маслу, разрезал шерстяную ткань, плоть и кости. Хлынула кровь. Закричав, фламандец упал. Его товарищ выхватил из ножен меч и, отвернувшись от камер, приготовился атаковать Джослина.
