Бертрис Смолл - Любовь на все времена
Правда, его взгляд не заставлял трепетать ее сердце, как это бывало, когда на нее смотрел Конн. Но Явид-хан любил ее, и она убеждала себя, что если бы появился ребенок, все было бы хорошо.
В конце апреля Эйден увидела, что еще день-два и ее сад зацветет. Она решила посоветоваться с Мигелем, самым старым из ее садовников, который великолепно определял погоду.
Он стоял перед ней не поднимая глаз, потому что прямо смотреть на жену принца недопустимо. Она — знатная дама.
— Что говорят тебе твои кости, Мигель? — спросила его Эйден. — Через два дня я хочу пригласить султана полюбоваться садом. Будет ли небо ясным? И будет ли тепло?
— Отвечай, неверный пес, — пробурчал Джинджи. — Если ошибешься, я сам спущу с тебя шкуру, несчастный!
Мигель метнул на евнуха угрюмый взгляд. Он и его товарищи не любили Джинджи. Тот всегда задирал их, когда Эйден не могла этого видеть.
— Погода, госпожа принцесса, будет ясной и очень теплой по меньшей мере еще в течение четырех следующих дней. Вы можете приглашать султана, не опасаясь дождя.
— Благодарю тебя, Мигель, — ответила Эйден. — Я прикажу, чтобы вечером вам всем дали вина. Понемногу, потому что я не хочу обижать господина Явида.
Садовник кивнул и робко улыбнулся. Он и его товарищи хотели бы вернуться домой, в Португалию, но здесь им повезло, они могли оказаться в гораздо худшем положении.
— Благодарю вас, госпожа принцесса. Вы так добры к нам, да благословит вас Господь!
Эйден послала Джинджи к валиде с письмом, в котором приглашала мать султана, ее сына, Сафию, Фарушу-султан, Янфеду и тех женщин султанского дворца, которые, по мнению валиды, тоже должны быть приглашены. Письмо, вежливое по форме, не было для Hyp У Бану неожиданным: она ждала этого приглашения. Приглашение самому султану не было настойчивым. Настойчивость восприняли бы как ужасающее нарушение этикета.
В день приема Эйден поднялась рано. Накинув шелковый халат, она выбежала в сад. Утро было безоблачным и очень теплым. Пройдя по дорожкам, Эйден с радостью убедилась, что сад расцвел. Это невероятно, и она подумала, что нужно привезти сюда Эстер Кира. Пусть старушка посмотрит, какая красота родилась из ее луковиц. Она должна сделать это завтра, раньше, чем переменится погода и цветы начнут увядать.
Явид-хан заворочался, когда она снова вошла в комнату. Всю ночь он провел с ней. Притянув ее обратно на кровать, он просунул руку между полами ее халата, раздвинул их и спрятал лицо между ее грудями. Она чувствовала, как его теплый язык лижет ложбинку между ними, и ласково выбранила его.
— Господин! Фу! Султан приедет, а мы не готовы!
— Я уже готов, — ухмыльнулся он и, повалив ее на спину, оказался на ней. Его рука была между ее бедер, и, обнаружив, что она отвечает на его страсть, он тихо сказал, тепло дыша ей в ухо:
— О мой бриллиант, ты тоже готова любить, — и потом мягким движением вошел в нее.
Эйден негромко засмеялась, принимая его. Он такой умелый любовник, он неизменно подводил ее к той вершине, на которой муж и жена получают необыкновенное удовольствие.
— Проказник, — пошутила она, но провести его было невозможно.
— После того, как я люблю тебя, ты вся светишься, — сказал он. — Я хочу, чтобы султан увидел этот свет и позавидовал мне! Я хочу, чтобы он увидел, как счастливы мы оба.
Она подумала о том, как волнующе звучат его слова. Он вел себя совсем не так, как, по ее ожиданиям, должен был вести себя татарский принц. Может быть, это из-за того, что мать его француженка, но чем бы это ни объяснялось, он человек добрый и ласковый. Она притянула к себе его голову так, что их губы почти соприкасались.
— Я свечусь, — прошептала она, — потому что ты сделал меня счастливой, муж мой! — и страстно поцеловала его, покусывая его губы и лаская его языком.
Медленными движениями он двигался на ней, глубоко погружаясь в ее тугую глубину, потом вынимая почти до конца свой член и снова ныряя вниз. Он не помнил, чтобы когда-нибудь женщина возбуждала его так сильно. Этим утром, желая полностью насытиться ею, он положил ее ноги себе на плечи, чтобы глубже войти в нее.
Эйден вскрикнула, потому что никогда раньше он не проникал так глубоко. Его большой и длинный член, казалось, толкался в самую матку. Его пыл зажег в ней неудержимый прилив желания. Эйден показалось, что она умирает. Дышать стало трудно. В глазах все расплывалось. Ее кровь, казалось, закипела. Странно, но при этом она не испытывала страха. Она не услышала собственного крика и погрузилась в теплую бархатную темноту.
Хотя ей показалось, что без сознания она лежала многие часы, прошло всего несколько минут. Она вновь обрела способность осознавать окружающее и поняла, что он обрушил на ее лицо дождь поцелуев. Ей никогда в жизни не было так хорошо. Она не хотела терять это ощущение. Ей всегда нравилось заниматься любовью, всегда, с тех пор, как Конн лишил ее девственности. Всегда она уносилась вдаль в облаке наслаждения, но никогда она не испытывала того, что испытала сейчас.
— Марджалла! — У него был встревоженный голос. — О мой любимый бриллиант, приди в себя! Скажи, я ведь не сделал тебе больно?
Медленно и неохотно она открыла глаза и увидела его взволнованное лицо.
— Со мной все в порядке, господин Явид, — сказала она.
В ответ последовало признание:
— Ты великолепна.
— Никогда раньше такого не было… — сказала она с недоумением. — Что случилось со мной?
— Это называется lapetite morte — приятная смерть, — ответил он и добавил:
— Я люблю тебя, моя дорогая жена. Я никогда не смогу забыть, что случилось с моей женой, но с каждым наступающим днем я начинаю понимать, как мне повезло, что у меня есть ты. И я могу попытаться начать жизнь сначала, мой бриллиант.
— О, Явид, — сказала она, и ее серебристые глаза наполнились слезами радости, — нам обоим повезло.
"Я, — думала она, — начинаю по-настоящему любить этого человека. Я начинаю любить. Не так, как любила моего Конна, но тем не менее то, что я чувствую по отношению к Явиду, — это любовь». Потом практичная натура Эйден взяла верх, и она ахнула:
— Муж мой! Скоро прибудет султан, а мы еще не ели и не вымылись. Поднимайся побыстрей! — И она вскочила с постели.
— Мы будем мыться вместе, — заявил он, но она лукаво посмотрела на него.
— Ни за что! Разве ты не помнишь, что случается всякий раз, когда мы моемся вместе?
— Конечно, помню, — ответил он с улыбкой.
— Ты будешь мыться в своей бане, — приказала она с видом жены, привыкшей командовать. — Джинджи, Джинджи, где ты, болван!
Евнух вбежал в спальню.
— Я здесь, госпожа принцесса.
— Проводи моего господина в баню, Джинджи, и посмотри, чтобы банщики поторопились. У нас мало времени, султан скоро приедет.
Потерпев поражение, Явид-хан встал с постели и вслед за евнухом вышел из комнаты. Эйден кликнула Марту и ее дочек. Они пришли и помогли ей вымыться и подготовиться к приему важных гостей.
К своему удовольствию, Эйден обнаружила, что в Турции есть лавандовое мыло. Явид-хан любил этот запах, он напоминал ему о степях его родины и отличался от тяжелых ароматов, обычно окружающих турецких женщин. Фейн налила масла в бассейн, и комната тут же заблагоухала. Марта деловито вымыла свою хозяйку и сполоснула ее чистой теплой водой. Потом Эйден легла в ванну, чтобы расслабиться на несколько драгоценных минут, прежде чем снова заняться хлопотами по приему султана и его гостей.
Выйдя из ванны, она завернулась в большое полотенце, которое Марта заранее согрела, и села позавтракать. Айрис подала хозяйке поднос, на котором стояла небольшая миска свежего зеленого сирийского винограда с вынутыми косточками; здесь же были маленькая свежеиспеченная булочка, кружочек масла, сотовый мед и небольшой чайник нежного зеленого чая. Аппетит Эйден никогда не подводил, и она быстро расправилась с едой, сполоснув руки в тазу с теплой водой. Одежды уже лежали приготовленные. Явид-хан, увидев свою жену в полном блеске, не смог сдержать возгласа восторга.
Узкие парчовые шальвары с манжетами на щиколотках, расшитыми черным гагатом и мелким жемчугом, прозрачная рубашка из легкого шелка с вплетенными золотыми нитями, такими тонкими, что они не раздражали кожу, платье с длинными рукавами и юбкой с разрезами из черной шелковой парчи, расшитое узором из золотых нарциссов и тюльпанов, золотой пояс, украшенный жемчужинами, агатом и золотистыми бериллами, — все это подчеркивало красоту Эйден. Поскольку волосы были гордостью Эйден, она редко заплетала их в косу, как это делали другие женщины султанского гарема. Вместо этого она завязала голову золотой лентой, расшитой золотистыми бериллами, и распустила свои красивые волосы.
Заранее узнав от служанок жены, во что она будет одета, Явид-хан подарил Эйден ожерелье из жемчужин кремового цвета и агатов, нанизанных на очень тонкие золотые цепочки, и такие же серьги. На руках позванивали золотые браслеты — одни гладкие, другие широкие и резные, некоторые украшены яркими камнями, такими же, как камни в кольцах, надетых на ее тонкие пальцы. Сандалии из черного бархата и без каблуков Эйден выбрала, чтобы не оказаться выше султана. Поскольку одеяние Эйден было выдержано в черных и золотых тонах, Явид-хан решил одеться в белое с золотым, что очень шло к его смуглой коже. Однако его одеяние было сшито на персидский манер, с белыми панталонами и гладким белым кафтаном, который застегивался золотыми застежками. На голове красовался парчовый тюрбан, над которым развевался белый плюмаж, удерживаемый громадным рубином. Вместе они составляли исключительно красивую пару, встречая гостей на берегу.
