Алекс Айнгорн - Сердце и корона
«Покончу с ним, когда все образуется», — пообещал себе герцог.
Война вспыхнула с новой силой. Аквитанское королевство захлебнулось в крови. Гражданская война пожирала страну изнутри. Изабелла не щадила ни себя, ни других…
— Войдите!
Старый камергер вошел в полутемные покои короля.
— Сир… Не изволите ли приказать подать вам ужин?
— Бомонэ, вы спрашиваете меня об этом уже третий раз, — устало, без искры гнева отозвался Оливье. Он был бледен, сильная прямая спина согнулась, словно под тяжестью груза. Гладкое лицо обросло щетиной, еще не превратившейся в бороду и оттого неопрятной. Под черными глазами залегли глубокие тени.
— Это оттого, что вы нынче и не обедали, сир, — упрямо сказал преданный Бомонэ.
— Я не голоден.
— Сир, я старый человек, я знаю, что такое потерять ребенка. Я сам потерял сына десять лет тому назад. Но после смерти несчастного Луи Франка вы совсем потеряли голову. Это огромное несчастье для всех нас, поверьте. Ее величество Вероника также никого не желает видеть, однако же она понимает — нужно жить. Вы оба молоды. Бог еще пошлет вам детей.
Король выпрямился.
— В ней что-то подломилось, в моей Веронике. Она всегда знала, что наш брак политический. Но после смерти сына… Она отказывается даже разговаривать со мной, не только делить со мной ложе.
— Ваше величество причинили ей слишком много боли.
— Она же знала, что я не люблю ее, Бомонэ! Чего же она ждет от меня? Я люблю Анну. Это оскорбляет ее? Однако я всегда относился к моей Веронике с глубоким почтением, как к истинной, благородной королеве. Анна… Это Анне впору завидовать ей. Анна только любовница. Вероника же королева. Навсегда.
— Она еще и женщина.
— Я помню об этом. У нас двое детей, было двое детей, так что я никогда не забывал.
Старый камергер покачал головой.
— Бедная Вероника. Она такая молодая, такая славная, красивая. Она так хотела любви.
— Любви? — переспросил Оливье с презрением. — У королевы не может быть любви! Моя дражайшая сестрица тому живое подтверждение. Вот, что вышло из ее любви! Война!
— Война вышла из-за ее властолюбия, не от любви, — возразил Бомонэ.
— Женщина из нашего рода не может не быть властолюбива, Бомонэ. Она рождена повелевать. Нет, все корни ее бед растут из того нелепого неравного брака с маркизом де Ланьери. Любовь к нему — вот, что ее погубило!
— Бедная королева Изабелла, — пробормотал Бомонэ.
— Бедная! — вскричал Оливье с гневом. — Женщина без чести и совести! Она не сумела стать ни хорошей королевой, ни даже хорошей женой! Она даже не способна была составить счастье человека, избранного себе в мужья! И это моя сестра! Когда я думаю, что мой Анри там, я готов рвать на себе волосы!
— Король Аквитанский, — прошептал камергер. — Однако же маленький Анри не может занимать два престола. Впрочем, у вас будут еще дети…
— Дети? Не думаю, что Вероника способна родить еще ребенка. Луи Франк тяжело ей дался. Нет, Анри наследует мою корону.
— Однако…
— Бомонэ, я скажу вам первому, как самому моему преданному другу. Я много думал. И мое решение, непростое решение, стоившее мне немало бессонных ночей, вот оно: я прекращаю эту войну. Я отзываю войска. Я не желаю, чтобы Анри был козырной картой в чужой войне. Довольно, что болезнь унесла одного сына, я не позволю, чтобы люди отняли жизнь второго. Пусть она правит. Изабелла теперь не отступится. Что ж, пусть. Она моя сестра, мы вместе выросли, и ради той синеглазой девчушки, которой она была, ради родственных связей, которые всегда высоко ценились в нашей семье, я позволю ей вернуться во дворец.
Камергер с восхищением смотрел на молодого монарха, которого он полюбил всей душой.
— Это благородное решение, сир. Я восхищен.
— Это спорное решение, — возразил король. — Меня могут назвать за него трусом.
— Только глупцы.
— Их большинство, — выкрикнул король с душевной мукой в голосе. — Ну да все равно. Созывайте военный совет, Бомонэ. Я объявлю мою волю. Мы признаем законность правления Изабеллы Аквитанской!
Дорогой ценой далась Изабелле ее победа. В своем опустевшем дворце она нашла полное неподдельной горечи письмо короля Оливье, небрежно брошенное на бюваре:
«Изабелла! — писал он. — Я обращаюсь к тебе сегодня как к сестре, не как к королеве. В последний раз. Я знаю, раз ты читаешь сейчас мое письмо, значит, ты все-таки надела вновь свою корону.
Что ж, правь. Будь по-твоему. Я забираю своего сына, которого ты сама захотела сделать своим наследником. Мой второй сын Луи-Франк умер, не дожив и до двух лет, и теперь мой единственный сын Анри унаследует мой трон, а ты правь своей страной. Ты удивлена? Да, Изабелла, если б ты не была занята своей войной, ты знала бы о смерти твоего племянника. Но ты ничего не видела вокруг себя. Я не буду мешать тебе, Изабелла, и не буду воевать против тебя, как хотел было вначале. Делай как знаешь. Но брата у тебя больше нет. Есть Оливье, король, который будет впредь заботиться лишь о благе своего единственного сына, вокруг которого ты развела огонь гражданской войны. А если б тебе нужно было переступить через его жизнь на пути к трону, сделала б ты это, Изабелла? Возможно, нет. Но, ручаюсь, ты бы заколебалась.
Удачи тебе, Изабелла. Мне жаль тебя. Теперь ты узнаешь, что значит быть по-настоящему одинокой.
Прощай.
Оливье, король.»
Изабелла скомкала листок. Вот и нет больше у нее брата. Она ожидала этого, и, тем не менее, расстроилась. Она любила Оливье, любила забавным черноглазым мальчуганом с вечной улыбкой на круглом личике, любила статным юношей с благородными манерами и лукавством во взгляде, любила нежной сестринской любовью одинокого ребенка. Но еще сильнее она любила Орсини. Она знала, что он где-то рядом. В ее сердце еще тлела слабая надежда как-то уговорить его, склонить его к миру. Конечно, Орсини вспылит, иначе и быть не может, будет обвинять ее во всех смертных грехах, но, в конце концов, он же любит ее, ему придется найти какой-то выход… За ее спиной заскрипели петли двери. Изабелла быстро оглянулась. Орсини молча стоял на пороге. В его руке что-то звякнуло.
— Что же ты не отдала приказ арестовать меня, Изабелла? Я служил твоим врагам, если, конечно, так можно назвать твоих ближайших кровных родственников.
Изабелла не ответила. Ее напугал его тон, такой холодный, отстраненный, равнодушно-деловой. Не дождавшись ответа, Орсини заметил:
— Я думаю, тебе не стоит обольщаться, Изабелла. Ты не завоевала этот престол, тебе его подарили. Твой братец пожалел тебя, а может, просто он слишком благороден, чтобы воевать с сестрой. Я на его месте камня на камне бы не оставил от своей страны и твоего дворца, чтоб ты помнила впредь, кто твой враг, а кто друг. У тебя дурная привычка путать эти вещи.
