Конни Мейсон - Обещанный рай
22
Спустя два дня Гленна получила ответную телеграмму из Филадельфии и, прочитав ее, едва не подпрыгнула от радости. Джеймс сообщал о том, что в дальнейших поисках преступника нет никакой надобности. В последний момент нашлись двое надежных свидетелей, которые дали крайне важные показания. Они дружно заявили о том, что видели Кейна в холле гостиницы именно в тот момент, когда из номера Джадда Мартина донесся звук выстрела. Это означало, что Кейн вошел туда уже после убийства и, следовательно, не виновен в смерти Мартина. В конце телеграммы Джеймс твердо и настоятельно просил Гленну немедленно вернуться домой.
Узнав о телеграмме, шериф Бартоу радостно улыбнулся и сказал, потирая руки:
— Отлично, Гленна, просто отлично. Сказать по правде, я очень рад, что ты уезжаешь отсюда. Ведь от Дюка можно ожидать чего угодно. Разумеется, я стал бы охранять тебя и дальше, но, боюсь, моих сил могло бы и не хватить. Когда ты едешь?
— Завтра, — с грустью в голосе ответила Гленна. Ей было жаль покидать шерифа Бартоу, которого она так полюбила за последние дни. — Но мы еще вернемся сюда, обязательно вернемся. Кейн — не тот человек, чтобы просиживать целыми днями в конторе. Теперь, когда Джадд навсегда исчез из нашей жизни, Кейну непременно захочется вернуться в Денвер, и мы это сделаем. Кроме того, здесь остались мои прииски. Мне очень хочется довести до конца дело, начатое моим отцом. Я найду ту жилу, о которой он мечтал всю свою жизнь. Клянусь, я найду ее.
— Желаю удачи, Гленна, — тепло сказал шериф Бартоу. — Если соберетесь вернуться, дай мне знать. А если мы уже не увидимся до твоего отъезда, передай мои лучшие пожелания Кейну. Надеюсь, у него хватит ума на то, чтобы прямо с поезда повести тебя к алтарю.
Когда Гленна распрощалась с Бартоу, было уже довольно поздно для того, чтобы пойти к Сэл и поделиться с ней своей радостью. Сейчас в «Красной Подвязке» было самое горячее время, и Гленна понимала, что спокойно поговорить им просто не удастся. Она решила, что попрощается с Сэл завтра утром, перед тем как отправиться на вокзал.
Сэл стала управляющей «Красной Подвязки» ровно в полдень того дня, когда Дюку было приказано убраться вон. Когда Гленна и Сэл пришли в «Подвязку», его уже не было. Удивительно, но все деньги в сейфе остались нетронутыми, там лежала даже та выручка, что скопилась после смерти Джадда. Гленна была счастлива, что расставание с Дюком прошло так гладко.
«Но не слишком ли гладко? — подумала она. — И где гарантия, что я больше никогда не увижу этого человека?»
Проснулась Гленна от стука в дверь и машинально взглянула на маленькие часики, приколотые к отвороту ночной рубашки. Стрелки, едва различимые в ночном сумраке, показывали два.
— Кто там? — сонно спросила Гленна. Тихий женский голос ответил из-за двери:
— Это я, Сэл. Открой, мне надо поговорить с тобой, солнышко.
«Сэл! Неужели что-то случилось в „Красной Подвязке“?» — подумала Гленна.
— Одну минуту, — ответила она. — Сейчас открою.
Гленна нащупала в темноте халат, накинула его на плечи и, придерживая одной рукой расходящиеся края, повернула ключ в замочной скважине.
В гостиничном коридоре стоял полумрак, и поэтому Гленна увидела перед собой только женский силуэт. В следующую секунду за спиной женщины появилась высокая мужская фигура.
— А теперь убирайся, Лил, — прозвучал грубый низкий голос. — Теперь я и без тебя справлюсь.
Все дальнейшее произошло мгновенно.
Прежде чем Гленна успела вскрикнуть, во рту у нее оказался кляп, на голову ей накинули шерстяное, пропахшее конским потом одеяло, подняли на руки и понесли. Хотя Гленна и не могла ничего видеть, но все же сообразила, что ее несут через пустую кухню к черному ходу. Там Гленну посадили в седло и повезли прочь от «Паласа».
«Кто меня похитил? — подумала Гленна и тут же ответила себе: — Конечно же, Дюк, больше некому. Но зачем? И чего он хочет этим добиться?»
Заметив, что руки у нее свободны, Гленна, не раздумывая сжала кулаки и что есть силы, с разворота, ударила ими назад. Попала во что-то мягкое, услышала сдавленный крик и обрадовалась, но, к сожалению, ненадолго. В ту же секунду она получила ответный сильный удар по голове, и кто-то сказал:
— Придержи руки, а то получишь еще.
Гленна тряхнула головой, приходя в себя после удара, и замолчала, проклиная Дюка про себя последними словами.
Ее везли какой-то извилистой, путаной дорогой — очевидно, боковыми улочками — по ночному спящему городу. Город кончился, запахло ночной сыростью, зашелестела листва.
Действительно, Дюк вез Гленну за город, где в густых зарослях притаилась небольшая хижина. Когда-то, на заре золотой лихорадки, ее построили старатели, искавшие золото прямо возле города, но вскоре им пришлось уходить из этих мест. Какое-то время хижина стояла заброшенной, пока Дюк не наткнулся на нее и не купил за бесценок. Именно здесь он и залег после того, как Гленна выставила его из «Красной Подвязки». Эта хижина была удобна тем, что находилась совсем близко от города, но в то же время была совершенно не заметна среди густых зарослей. Сюда он и привез Гленну.
Гленна почувствовала, как ее снимают с лошади, ставят на ноги и бесцеремонно подталкивают в спину. Затем скрипнула дверь, затрещали под ногой деревянные половицы и запахло пылью. Гленна невольно обернулась на стук затворившейся двери, и в это время сквозь одеяло, наброшенное ей на голову, пробился свет — это Дюк отыскал и зажег лампу. Тогда Гленна сорвала с головы грязное одеяло и швырнула его на пол. Вытащила кляп изо рта и только после этого ненавидяще уставилась на Дюка, наблюдавшего за ней, сидя за колченогим голым столом.
— Что все это значит, ублюдок? — гневно спросила она. — Теперь ты так просто не отделаешься!
— Неужели? — криво усмехнулся Дюк.
— Что тебе нужно?
— Присядь, и я все тебе расскажу.
Гленна окинула взглядом запущенную, грязную комнату, увидела два стула, стоявших возле стены, выбрала тот, что показался ей более чистым, придвинула его к столу и села.
— Говори, Дюк. Я жду.
Дюк откинулся на спинку своего стула, закинул ногу на стол, натянул на лоб свою шляпу и улыбнулся, словно кот при виде горшка со сливками.
— Мне нужны две вещи, — сказал он, откровенно разглядывая Гленну своими пронзительными темными глазками. Атласный халат плотно прилегал к ее телу, и под тонкой тканью хорошо просматривались аппетитные округлости женского тела. При виде этой картины мысли Дюка едва не побежали в новом направлении, но он сумел взять себя в руки.
«Дело прежде всего, — одернул он самого себя. — А позабавиться с этой девкой я всегда успею».
