Кэтлин Уинзор - Навеки твоя Эмбер. Том 2
Но Кларендон предпочел сделать вид, что не понял:
– Ваше величество имеет в виду, вероятно, Леди? – Он никогда не называл Барбару иначе.
– Честно говоря, нет, не ее, – мягко ответил Карл, решив не обижаться.
– Боюсь, что недостойные друзья вашего величества оказывают на вас большее влияние, чем вы сами это сознаете.
– Черт подери, милорд! – Карл неожиданно потерял терпение, его глаза вспыхнули гневом. – Надеюсь, вы не считаете меня умственно отсталым!
Кларендон снова превратился в школьного учителя.
– Никто лучше меня не знает, сир, каковы ваши способности, и именно по этой причине я длительное время в отчаянии наблюдал, как ваше величество тратит свое время и время Англии в компании таких существ, как Леди и ее…
Карл встал:
– Милорд, я не раз выслушивал от вас наставительные рацеи, поэтому прошу меня извинить, но я отказываюсь выслушивать все это снова! Я пришлю к вам секретаря Морриса за Большой печатью! До свидания! – Быстро, не оглядываясь, Карл вышел из комнаты.
Кларендон и Йорк поглядели ему вслед. Когда дверь за королем закрылась, их взгляды встретились. Минуту они молча смотрели друг на друга. Наконец Кларендон поклонился и медленно вышел из комнаты на солнечный свет. Неподалеку от входа, на траве, собралось немало дам и джентльменов разнеслась весть, что лорд-камергер беседует с королем, и они пришли, чтобы присутствовать при уходе лорда-камергера в отставку. Кларендон прищурил глаза, окинул их взглядом. Господа повернули головы в его сторону, лица расцвели улыбками, когда все увидели лорда-камергера, покидающего дворец. Он слышал, как они перешептываются.
Когда канцлер почти пересек сад, он вдруг услышал звонкий женский голос:
– До свидания, лорд-камергер!
Вверху на балконе среди клеток с птицами в ярком оперении стояла леди Каслмейн. Рядом с ней – лорд Арлингтон, по другую сторону – Бэб Мэй. Хотя был уже полдень, Барбара только что выскочила из постели: ей сказали, что идет Кларендон. И теперь она торопливо застегивала халат, глядя на него сверху и улыбаясь. Ветер шевелил ее распущенные рыжие волосы.
– До свидания, лорд-камергер! – повторила она. – Как я понимаю, мы никогда больше не встретимся!
Молодые люди, стоявшие внизу, весело засмеялись, переводя взгляд с Кларендона на Барбару. На мгновение его взгляд встретился со взглядом Каслмейн – он впервые посмотрел ей прямо в глаза.
Он медленно выпрямился, расправил плечи, на лице – усталость, следы боли, разочарований, презрение и сожаление одновременно.
– Мадам, – спокойно произнес он, ясно и четко. – Если вы будете жить, вы состаритесь. – Он зашагал дальше, скрылся из виду, но Барбара осталась на балконе. Она облокотилась на перила и глядела Кларендону вслед, встревоженная и испуганная его словами.
Молодые люди поздравляли ее и осыпали комплиментами, Арлингтон и Бэб Мэй говорили все разом, но она не слышала их. Неожиданно она оттолкнула обоих мужчин, вбежала в комнату и захлопнула дверь. Она метнулась к зеркалу, схватила его, повернулась к свету, стояла и смотрела на свое отражение, касаясь щек, губ, груди.
– Неправда! – с отчаянием говорила она себе. – Черт бы побрал проклятого старика, это неправда!
Я никогда, никогда не буду старой, никогда не буду выглядеть по-другому! Ведь мне только двадцать семь, а это совсем не старость. Это молодость, для женщины двадцать семь – самый расцвет!
Но она вспомнила время (это было совсем недавно, может быть, только вчера), когда двадцать семь лет казались ей старостью, когда она пугалась этой страшной цифры, старалась даже не думать о ней. Чтоб он провалился! Зачем, ну зачем он это сказал? Она почувствовала себя больной и усталой, ненавидящей весь мир. Все-таки ему удалось за все эти годы взаимной неприязни сказать последнее слово. Но вдруг в ней вскипело бунтарское негодование. Там, за дверью, ее ждали – возбужденные, торжествующие. Ну какое значение имеют слова глупого злобного старика? Он ушел, и она никогда больше не увидит его. Она отбросила зеркало, подошла к двери, распахнула ее и вышла на балкон, сияя улыбкой.
Страх и тревога охватили королевский дворец. Люди перестали доверять друг другу; тот, кто казался приятелем вчера, сегодня – едва разговаривал с тобой или делал вид, что тебя просто не существует. Сплетни и слухи ползли по дворцу: одни слухи походили на легкий ветерок – коснется тебя и летит дальше, другие – на шторм, все разрушающий на своем пути. Никто не чувствовал себя в безопасности. Да, лорда-камергера больше нет, но никто не испытывал от этого желанного удовлетворения. Кого выгонят следующим?
Многие говорили – леди Каслмейн.
Барбара сама слышала такие разговоры, но в ответ она просто пожимала плечами и не реагировала, будучи совершенно уверенной, что, когда (и если) это время придет, она сумеет обвести короля вокруг пальца, как это удавалось ей в прошлом. Она жила легкой и беззаботной жизнью при дворе и не собиралась допускать, чтобы кто-то нарушил ее благополучие. И вот однажды утром, когда Барбара была еще в постели с мистером Джермином, в спальню влетела возбужденная Уилсон:
– Ваша светлость! О ваша светлость, сюда идет он!
Барбара села и сердито встряхнула головой, а мистер Джермин с любопытством выглянул из-под одеяла.
– Какого дьявола вы прибежали сюда? Я подумал…
– Но это же король! Он идет по холлу – он будет здесь через секунду.
– О Господи! Задержите его хоть чуть-чуть! Джермин, ради Бога, что вы уставились, как истукан, убирайтесь живо отсюда!
Генри Джермин выскочил из постели, схватил свои бриджи одной рукой, парик – другой и бросился к двери. Барбара снова улеглась и до подбородка натянула одеяло. Она услышала, как вбежали спаниели, в соседней комнате послышался смех и голос короля – он разговаривал с миссис Уилсон (ходили слухи, что недавно он завел роман с хорошенькой служанкой Барбары, хотя Каслмейн пока не удалось заставить ни его, ни ее признаться в этом). Открыв один глаз, она увидела, к своему великому ужасу, что Джермин оставил на полу башмак. Она быстро схватила его и сунула в постель. Затем улеглась, придав лицу сонное выражение.
Она услышала, как открывается дверь, и мгновение спустя к ней на кровать прыгнули две собаки. Они вскочили на подушки и стали лизать ей лицо. Барбара выругалась и загородилась от них одной рукой. Карл отодвинул занавеску и стал глядеть на нее – его не ввело в заблуждение сонное выражение ее лица. Он согнал собак на пол.
– Доброе утро, мадам.
– Доброе утро, сир. – Она села, поправила волосы, скромно прикрыла грудь одеялом. – Который теперь час? Уже поздно?
– Почти полдень.
