Джо Беверли - Нежный защитник
— Сначала дай глянуть мне, жив ли мой муж! — воскликнула Имоджин. — А ну прочь с дороги!
Часовой замахнулся было, но передумал.
— Ты еще получишь свое от Уорбрика, стерва! А уж я повеселюсь на славу, попомни мое слово!
Имоджин узнала голос того, кто караулил их в пещере, и чуть не прыснула со смеху. Она решительно двинулась к лагерю в сопровождении своих людей. Украдкой оглянулась и убедилась, что часовой увязался за ними. Он пытался проявлять бдительность, но блеск золота оказался сильнее страха перед гневом Уорбрика.
Она молча похвалила того, кто догадался захватить яркие золотые тарелки. Их блеск способен лишить разума самого неподкупного часового.
Наконец они оказались в лагере. Посередине был разведен небольшой костерок, надежно укрытый от посторонних глаз. Он едва освещал сидевших вокруг него людей и Фицроджера, привязанного к дереву. Четверо бандитов по-прежнему торчали возле него с дубинками наготове.
От страха у нее чуть не подогнулись колени. Святая Мария, Матерь Божия, не дай ему потерять сознание!
Тот солдат, что нес тарелки, якобы нечаянно выронил одну, и она покатилась по земле с громким звоном. Так она и катилась, отбрасывая золотые блики, пока путь ей не преградил костер. Второй солдат сделал вид, что споткнулся, и его сундучок опрокинулся на землю. Третий застыл на месте, крепко прижимая к груди свой сундук, как сделал бы любой на его месте.
На миг все оцепенели, но вот один из людей Уорбрика схватил с земли золотую тарелку. За ним полез другой. И еще один. И еще. Не прошло и минуты, как они забыли обо всем на свете, кроме сверкания золота.
Но те, кто стоял вокруг Фицроджера, не побежали к ним. Они вертелись и так и этак, глядя то на пленника, то на своих сообщников. Она прямо чувствовала, как их раздирает желание принять участие в общей свалке из-за золотых монет и драгоценностей, но пока что они оставались возле Фицроджера.
Имоджин налетела на одного из своих людей:
— Отдай мне сундук, невежа! Это драгоценности моего отца! Тебе они не по карману! — Она вырвала сокровищницу — как будто силой — и упала с ней так, чтобы все содержимое разлетелось под ногами у чересчур дисциплинированных стражей.
Она с воем кинулась подбирать драгоценности с земли.
Они кинулись к ней, забыв о пленнике.
Реналду только этого и надо было.
Один из солдат разрезал веревки, державшие Фицроджера, прежде чем Имоджин добежала до него. Но веревок оказалось слишком много, и пленник все еще был беспомощен, когда один из охранявших его бандитов сообразил, что происходит, и с бешеным ревом нанес ему страшный удар тяжелой дубиной. Фицроджер извернулся и, приняв удар на руку, рухнул от боли на колени. После долгих часов, проведенных в тугих путах, он утратил обычную ловкость, и Имоджин боялась даже думать о последствиях этого удара.
Она ринулась к Фицроджеру, вынимая на ходу свой кинжал.
Бандит замахнулся снова, на этот раз рассчитывая попасть по ребрам. Люди Фицроджера уже окружили их, но двигались так медленно, что у Имоджин оказалось время выбрать точку для удара. Она вспомнила, как ее муж однажды посоветовал ей в первую очередь резать горло. И она ударила острым кинжалом в незащищенное горло своего врага. Он завизжал и выгнулся, и хлынувшая фонтаном кровь облила ее с ног до головы.
Фицроджер вскочил на ноги и обнял ее еще до того, как незадачливый страж упал на землю.
— Вот это настоящее крещение кровью, моя амазонка! — проговорил он с нервным смехом.
Имоджин остатками туники вытерла с лица кровь и слезы, повторяя про себя, что это почти то же самое, что прирезать свинью. И все же ее колотил озноб. Она наслаждалась объятиями своего мужа, пока вокруг них шла схватка не на жизнь, а на смерть. Она нуждалась в его утешении и защите, но при этом и сама защищала его.
Как лисица, спасающая единственного детеныша, она не позволила бы никому к нему приблизиться.
Подбежал Реналд и быстро кинул Фицроджеру меч. Тайрон поймал его левой рукой, но ловкости в его движениях не было. Неужели его раны настолько тяжелы? Он не сделал попытки присоединиться к общей драке, а остался возле Имоджин, разминая затекшие мышцы.
Как только люди Уорбрика перестали сопротивляться, Фицроджер отступил от нее в сторону и, оглядевшись, произнес лишь одно слово:
— Уорбрик?
— Сидит под стеной или уже спускается сюда, — ответил ему кто-то. — Мы оставили несколько человек, чтобы его схватили.
Даже у самых отчаянных головорезов из отряда Уорбрика больше не осталось ни малейшей надежды, и они дружно сдались в плен. Люди Фицроджера быстро обезоружили и связали их. Они прихватили с собой факелы и теперь зажгли их от костра, чтобы осветить сцену недавней схватки.
Фицроджер шагнул в круг света, все так же обнимая жену за талию, как будто не решался отпустить ее от себя хотя бы на шаг.
— Тай, твой безумный план сработал! — воскликнул Реналд. Было видно, что француз счастлив.
— Алчность никогда не подведет. — Голос Фицроджера звучал так сухо, что Имоджин и Реналд посмотрели на него с удивлением.
— Уорбрик? — догадался Реналд, подавляя обреченный вздох.
— Где он?
— Надеюсь, наш отряд его перехватил. Он наверняка услышал, что тут творится.
— Я тоже на это надеюсь.
— Тай, мы могли бы отдать его под суд, — напомнил Реналд. — Генрих не оставит от него мокрого места.
— Генрих скорее всего удовольствуется тем, что лишит его земель и титула.
— Так или иначе мы от него отделаемся.
Фицроджер ничего ему не ответил. Он отпустил Имоджин и пошел следом за ней к краю поляны.
Впервые за это время она получила возможность как следует разглядеть своего мужа и увидела то, что видел Реналд. Лицо Фицроджера превратилось в сплошной синяк: очевидно, его сильно избили, уже после того как они расстались. Впрочем, не это было главным: каждое движение давалось ему с трудом. Рана от стрелы наверняка лишила силы его правую руку, и будет настоящим чудом, если тяжелая дубина не сломала ему левое плечо. Кроме того, он старался не наступать на правую ногу.
Он был не в состоянии драться с кем бы то ни было, и уж тем более с Уорбриком.
Она видела, что он мечтает сам расправиться с ним. Она молилась, чтобы кому-то из его людей хватило ума прикончить врага на месте, а не брать его в плен. Если бы она не надеялась на такой исход, то заранее приказала бы его убить.
Она неотрывно всматривалась в белесую муть у подножия стены, но не могла разглядеть, что там происходит. И никаких звуков слышно не было. В лагере теперь было слишком много людей, и поднятый ими шум заглушал все остальные звуки.
