Дженнифер Блейк - Черная маска
— Это верно.
Она бросила на него лукавый взгляд из-под ресниц и придвинулась на шаг ближе.
— Я знала, что вы согласитесь. Ну а что касается вашего предложения… Вы, конечно, можете воспользоваться плодами своей победы прямо здесь, но было бы гораздо удобнее заняться этим в более цивилизованном месте. Вы так не думаете? В делах такого рода не следует спешить. Ведь можно получать наслаждение от каждого прикосновения, медленно и постепенно продвигаясь к тому трепещущему секретному местечку, которое приведет к столь вожделенному вздоху…
Мартин раскраснелся. Его револьвер был нацелен меж ее грудей, но, казалось, он о нем забыл.
— Вы говорите разумно.
— Ну конечно! Вы, очевидно, думали, что все северянки холодны? О, как же мало вы нас знаете! Но вы узнаете, узнаете — по крайней мере одну.
Летти приблизилась еще, покачивая бедрами, стараясь задерживать дыхание так, чтобы корсет из китового уса поднялся и груди соблазнительно выпятились. В ее глазах светилось желание.
Мартин облизал губы.
— Но я мог бы испробовать то, что вы предлагаете, сейчас, чтобы посмотреть, стоит ли это билета на пароход.
— Конечно, можете, если хотите, — промолвила Летти и рассмеялась похотливо, сама удивившись, что, оказывается, способна на такое.
Стараясь изобразить во взгляде нетерпение, она провела пальцами по его свободной руке и обхватила кисть. Она сделала еще один шаг, встала на цыпочки, вытянула губки, прикрыла глаза, но ни на минуту не отвлекалась, ловя каждое его движение. Мартин нагнул голову, губы его раскрылись. Когда Летти увидела, как он провел по губам языком, она внезапным и резким движением ударила его ребром ладони под подбородок. Было слышно, как его зубы щелкнули и прикусили язык. Мартин с криком отшатнулся, и тут, молниеносно и бесшумно, вперед бросился Рэнсом. Он схватил Мартина за рубашку и ударил его кулаком в челюсть. Револьвер отлетел в сторону и упал в траву.
Летти была уверена, что Мартин не удержится на ногах, но он устоял. Выругавшись, он нанес Рэнсому удар правой в сердце, однако тот вывернулся, и кулак скользнул по ребрам. Рэнсом расставил ноги и ударил Мартина кулаком в живот. В этом ударе было все отвращение, которое он испытывал к предателю. Мартин скорчился и застонал. Рэнсом ударил его снова, свалил с ног, но Мартин тут же вскочил, в руке его был сосновый сук. Он бросился на Рэнсома, взмахнул суком и нанес удар сверху по голове. У Рэнсома искры посыпались из глаз, однако ему удалось увернуться от следующего удара, и он обрушился на Мартина всем своим весом.
Они сцепились, нанося друг другу беспорядочные удары. Летти кружила вокруг, бросаясь из стороны в сторону, пытаясь добраться до револьвера. Они дрались так, что рубашки и на том и на другом были разорваны в клочья. Летти с отвращением смотрела, как плоть ударяется о плоть. Их тяжелое дыхание, лица, разбитые в кровь, приводили ее в ужас. Она должна была это прекратить, должна!
Наконец Рэнсом бросил Мартина через бедро. Тот упал на траву и оказался почти рядом с револьвером. В следующее мгновение Летти, не раздумывая, ринулась вперед и успела первая.
Ее рука сомкнулась на рукоятке, палец нащупал курок. Она подняла тяжелый ствол и навела его Мартину между глаз. Не нужно целиться, не нужно размышлять. Промахнуться невозможно. Она крепче сжала револьвер, глубоко вдохнула…
20
— Летти, нет! — прокричал Рэнсом, и Летти замерла с револьвером в руке. Почему он запрещает ей стрелять? Ведь Мартин не пощадит их, если завладеет оружием.
В следующее мгновение раздался другой голос, который Летти уже слышала как-то ночью, — спокойный, но строгий, не допускавший возражений:
— Правильно, мисс Летти. Не надо.
Мартин сдавленно вскрикнул. Рэнсом не издал ни звука. Летти посмотрела через плечо, и дыхание ее перехватило, кровь отхлынула от лица. Она медленно встала, опустив руку с револьвером.
Люди в белых простынях бесшумно появились из леса, как привидения или как охотники, кем большинство из них и были всю жизнь. Угрожающе безмолвно они взяли их троих в кольцо и начали сжимать его. В руках у главаря была свернутая кольцами веревка. Потертая и мягкая, она небрежно раскачивалась, конец ее был завязан палаческой петлей.
Рэнсом встал рядом с Летти и обнял ее. Она все еще держала в руке револьвер, но даже не пыталась поднять оружие.
Стало так тихо, что слышно было легкое потрескивание осоки, примятой ногами и теперь распрямлявшейся. Летти сдавило грудь, нервы были напряжены, как натянутые струны. Это не могло так закончиться, было бы несправедливо, если бы все завершилось именно так! Рэнсом был Шипом, но не преступником, которого можно вздернуть на ветке. Он наказывал только тех, кто этого заслуживал. Он делал все, что в его силах, чтобы исправить многочисленные несправедливости, с которыми сталкивался. Да, однажды он бросил вызов этим людям, но только защищая свою собственность и своего друга.
Рэнни не заслуживал такой унизительной и бесславной смерти!
Летти шагнула вперед:
— Вы не можете этого сделать!
— Только мы и можем.
— Но это не правильно! Это несправедливо! — воскликнула она в отчаянии, глаза ее жгли слезы.
— А что сейчас вообще справедливо? Вожак взмахнул веревкой, и петля опустилась на плечи Мартина. Главарь повернулся к Летти и Рэнсому.
— Вы оба нас обяжете, если поскорее уйдете. Теперь мы сами обо всем позаботимся.
Смысл происходящего дошел до всех троих не сразу. Первым его понял Мартин. Он упал на колени и начал молить о пощаде.
Рэнсом нахмурился и покачал головой:
— Мы уйдем, только если Мартин уйдет с нами.
— Убирайся отсюда, сынок. Мы уступили тебе с Брэдли Линкольном, но сейчас этого не будет. Предоставь его нам.
— Правосудию веревки? Давайте я его заберу и сдам военным.
— Чтобы он мог отболтаться? Нет уж. Он подонок. Можешь винить войну, «саквояжников», что угодно, но он все равно подонок.
— Неважно, кто он. Виновен он или нет, должен решить суд.
— Мы и есть суд. И судьи, и присяжные заседатели.
— Так вы делаете только хуже для всех. Я не могу этого допустить.
Летти понимала, что все напрасно: их слишком много, и они очень решительно настроены. И все-таки Рэнсом пытался их остановить. Таким уж он был человеком. Осознав все это наконец, она ощутила в груди такой прилив любви и гордости, что это почти вытеснило страх.
— Тебе не должно быть дела до этого. Ты все равно не можешь нам помешать. — Главарь подал знак, и люди в простынях навели винтовки на Рэнсома. — Еще раз говорю тебе, убирайся отсюда, пока не случилось того, о чем мы все будем сожалеть.
