Жюльетта Бенцони - Пора свиданий
— Ну вот, мы снова вместе и вместе будем стареть, — сказала задумчиво Катрин, гладя белоснежный круп лошади.
Большие глаза Морган смотрели на нее так выразительно, что Катрин сочла их не иначе как дьявольскими; задорное ржание маленькой кобылки ясно говорило о том, что она не верит словам хозяйки.
Это было поразительно, и Катрин засмеялась. Она протянула Морган кусочек сахара и по-дружески хлопнула ее по крупу.
— Мы желаем приключений, не так ли? Возвращаясь из конюшни, Катрин хотела побыть еще во дворе — ночь была прекрасна, но Донасьена пришла сказать ей, что приготовила постель в комнате по соседству с Изабеллой.
— Я хотела бы быть вместе с ней, — возразила Катрин. — Вы и так долго ухаживали за ней, Донасьена, и вам надо выспаться.
— Я прекрасно сплю на лавке, — ответила старая крестьянка, улыбаясь. — И потом, я надеюсь, что сегодня мадам будет спать спокойно. Аптекарь дал для нее отвар из мака… Вам бы тоже надо выпить этого отвара. Вы кажетесь возбужденной.
— Я думаю, что и так буду хорошо спать. Она пошла поцеловать Мишеля, который читал молитву под присмотром Готье. Дружба, которая соединяла мальчика с великаном нормандцем, развлекала и удивляла ее. Они прекрасно понимали друг друга, и если Готье проявлял к маленькому сеньору определенное почтение, то капризов он не допускал. Мишель же обожал Готье, и особенно за его силу. Малыш встретил свою мать так, словно она покинула его только вчера. На своих маленьких, еще не очень крепких ножках он бежал, едва завидев ее, прямо в объятия и, обвив ручонками шею, клал свою белокурую головку ей на плечо со вздохом облегчения.
— Мама, — только и сказал он. У Катрин это вызвало слезы.
В этот вечер она сама уложила его в кроватку, поцеловала и оставила слушать сказку, приготовленную Готье. По вечерам нормандец рассказывал своему маленькому другу сказку или отрывок из нее, если та была длинной. Это были северные саги, наполненные духами, всемогущими богами и мужественными воинами. Малыш слушал с открытым ртом и потихоньку засыпал. Катрин уже уходила на цыпочках из комнаты, когда Готье начал:
— Тогда сын Эрика Рыжего погрузился на корабль вместе со своими товарищами, и они вышли в открытое море…
В голосе Готье было что-то убаюкивающее. Ребенок был еще мал, чтобы понимать его рассказы, предназначенные для детей постарше, но все же слушал зачарованно, привлеченный звучанием незнакомых слов и серьезным тоном Готье.
Лежа в своей узкой кровати, Катрин засыпала, убаюкиваемая долетающим к ней голосом. Последняя ее мысль была обращена к Саре. Они так быстро ехали, что могли обогнать Сару, не зная даже об этом. Но она, конечно, теперь не задержится. Катрин даже не могла представить, что с ней что-то случилось. Сара была неуязвима, она знала природу, и она была ей другом. Скоро Сара будет здесь… да, скоро…
Сын Эрика Рыжего плыл по зеленым волнам бескрайнего моря, а Катрин крепко спала…
К полуночи ей было странное видение. Спала ли она, или пребывала в дремоте? Так бывало всегда, когда она просыпалась в незнакомой обстановке. Стояла полная тишина, но ночник в комнате Изабеллы отбрасывал свет. Из своей кровати Катрин могла видеть Донасьену, спавшую, свернувшись калачиком, на лавке. Неожиданно темная фигура проскользнула к кровати больной… фигура мужчины в черном, с маской на лице. Страх сжал горло Катрин. Она хотела кричать, но не могла произнести ни звука. Она хотела двинуться, но тело стало тяжелым и как будто было привязано к кровати. В этом кошмаре она видела человека, склонившегося над кроватью Изабеллы. Он сделал жест рукой и поднялся. Уверенная, что незнакомец умерщвляет больную, она тщетно пыталась позвать на помощь. Человек уходя повернувшись, снял маску и… страх Катрин перешел в радость: она узнала гордое лицо, темные глаза и плотно сжатый рот своего супруга. Арно! Это был Арно! Волна счастья, возможного лишь во сне, захлестнула Катрин. Он был здесь, он вернулся! Бог, вероятно, совершил чудо, потому что на его красивом лице, оставшемся у нее в памяти, не было никакого следа ужасной болезни. Но почему же он был смертельно бледен и так грустен?
Движимая проснувшейся любовью, более требовательной, чем когда-либо, она хотела позвать его к себе, протянуть руки, но была не в состоянии этого сделать… Окутавший ее туман душил… Она видела, как исчез Арно, растворился в темноте, направившись к комнате Мишеля. Потом уже ничего не было, кроме ужасного чувства потери и острого ощущения одиночества. «Он исчез, — в отчаянии думала она, — и я его никогда больше не увижу… никогда!»
Проснулась она на рассвете. Во дворе рожок Тристана собирал бретонцев в поход. Час отъезда был близок, и Катрин встала, чтобы проводить их. Встала с трудом. Она чувствовала слабость, голова была тяжелой, а ноги как ватные. Сквозь крошечное окно ее кельи пробился узкий, еще застенчивый в этот утренний час луч солнца и дотронулся до нее. Она услышала, как лепетал Мишель в своей маленькой кроватке.
Катрин умылась, быстро оделась, изо все» сил стараясь отогнать навязчивые ночные картины. Но ей не удалось забыть этот сон. Чем больше она о нем думала, тем больше ей хотелось плакать, потому что не раз она слышала ужасные истории о людях, которым в час их смерти являлись, словно предупреждение, их близкие. Не был ли этот, ее такой реальный сон трагическим предупреждением? Не был ли Арно… Нет, она не могла даже подумать об этом. Однако… это длительное отсутствие Фортюна? Если он узнал там страшную весть? Может быть, болезнь быстро развивалась?
— Так можно сойти с ума, — подумала Катрин вслух. — Надо узнать, когда уезжает Готье, или нет, я поеду с ним… Донасьена сегодня еще подежурит у свекрови, а для быстрых ног Морган пять лье — не расстояние. Вечером мы сможем вернуться.
Бретонцы уже сидели на лошадях, а около конюшни, ворота которой были широко распахнуты, Тристан беседовал с Готье. Они разошлись, увидев Катрин. Ей было, грустно расставаться, но она улыбнулась отъезжающему и протянула ему руку.
— Счастливого пути, друг Тристан. Передайте мессиру коннетаблю, что я ему признательна за то, что он послал вас со мной.
— Он наверняка захочет узнать, когда мы будем иметь удовольствие видеть вас снова, мадам Катрин.
— Боюсь, не скоро, если только вы не приедете сюда. Мне TFK много предстоит сделать в Оверни. Надо все привести в прежний порядок.
— Овернь не так уж далека от нас. Я знаю, что король собирался приехать сюда после примирения с Ришмоном. Возможно, мы все вместе и встретимся.
— Да услышит вас Господь! До свидания, друг мой Тристан!
Вскоре тяжелые ворота были закрыты, двор опустел и Катрин подошла к Готье, по-прежнему стоявшему у ворот конюшни.
