Гуиллермо Гланк - Девушка по имени Судьба
Сейчас она была даже рада отъезду любимого мужа. Без него ей будет легче во всем разобраться, она соберется с силами и поймет, как следует поступить.
Энрике, скача в «Эсперансу» и беспокоясь о Камиле, не думал о Марии, но Мария была первой, кто встретил его в гостиной старого имения. Как мучительна была для обоих новая встреча! Но в обрушившемся на них потоке бед и несчастий она сверкнула солнечным лучом, который на миг ослепил их, погрузив в мрак забвения все остальное. И оба они вновь поняли, что их любовь не умирала ни на секунду, что разлука длиною в жизнь не истребила ее и она осталась такой же всепоглощающей и всесильной. Безмолвный миг встречи, глаза, погруженные в глаза, и — влюбленные вновь опустились на землю. Действительность властно вступила в свои права.
Камила с плачем бросилась на шею Мариано, сквозь рыдания рассказывая о смерти матери, такой страшной и неожиданной. Перед этим известием все померкло. Никто и не думал винить ее за мистификацию, за использование имени князя де ла Круса. Все три женщины были одинаково потрясены и как нельзя более нуждались в мужской поддержке.
Камила собиралась немедленно ехать на могилу матери в Санта-Марию. Мариано готов был сопровождать ее. Однако Энрике отговаривал их. Что-то подсказывало ему, что не стоит так уж торопиться в Санта-Марию. В любом случае поездку следовало отложить до следующего дня, потому что сегодня ехать было уже поздно…
Долгий вечер провели вместе Мария и Энрике. Невольно уста их слились в горячем поцелуе, и он был едва ли не слаще, чем в юности. Но тут же оба почувствовали горечь раскаяния. Между ними стояла верная и преданная Росаура, которую они не имели права и не хотели обмануть… Но чувствовать себя живыми, молодыми, счастливыми было так неожиданно, так непривычно… И как можно было отказаться от того, что ты так явственно и полно ощущаешь? Вот они и сидели, разговаривали, пытались что-то решить и тут же отказывались от решений. Наконец Энрике сказал:
— Давай позабудем обо всем и никаких решений принимать не станем. Мы просто вспомним нашу любовь, переживем ее вновь как чудесный, давно забытый сон. Сны причиняют боль лишь тем, кому снятся…
— Да, любовь моя, — отвечала ему всегда такая суровая, но вдруг ставшая нежной Мария, — да, решим, что происходящее — только сон. Незабываемый, благодатный сон…
К Росауре сон не шел. Жизнь без Энрике казалась ей безнадежной, смертельно пустой. Но еще тяжелее ей было бы теперь жить с Энрике, зная, как пусто и горько жить ему без Марии. Росаура с благодарностью вспоминала прожитые годы, так пусть и он будет благодарен ей. Она благодарила его за те узы, которыми он связал себя с нею, а Энрике пусть будет ей благодарен за свою свободу.
Покончить с собой — вот что решила Росаура. Так она освободит всех. И сама освободится от страданий. Ей уже виделось, как она торопится к реке, как вода принимает ее в холодные объятия…
А Энрике? Неужели он радостно примет от нее такой страшный подарок? Он же почувствует себя убийцей! Откажется от Марии и всю жизнь проведет, каясь в несовершенном грехе. Нет, своей смертью она не освободит его, а накажет. Отомстит за ту любовь, которая проснулась в нем помимо его воли. Как только могла прийти ей в голову такая ужасная, такая постыдная мысль? А что, если просто-напросто отправиться в «Эсперансу» и сказать Энрике: «Отныне ты свободен», а там что Бог даст?.. В любом случае длить их взаимную муку невозможно.
Росаура отправилась в путь затемно, и уже утром, пусть не очень ранним, приближалась к «Эсперансе». Но перед тем как войти в дом, она зашла в церковь, чтобы молитвой укрепить свою решимость. В полутемной церкви было только двое молящихся. В мужчине она узнала Энрике, а когда обернулась женщина, то узнала и Марию. Лица у обоих — спокойны, хотя было видно, что и они не спали в эту нелегкую ночь. Росаура поняла, какое решение приняли влюбленные, которых когда-то так безжалостно разлучила жизнь. И вдруг горячая волна любви к ним обоим затопила ее сердце, и ей стало легко сказать то, чего она так боялась. Она почувствовала счастье, оттого что может одарить счастьем любимого. И поняла: Бог благословил ее решение.
Как удивились Энрике и Мария, увидев Росауру. Еще больше удивились они, услышав, что она благославляет их на совместную жизнь.
Глаза Росауры, смотревшие на Энрике, как всегда светились добротой и любовью, но решение ее было непреклонным, — и Энрике это почувствовал.
Но вот что странно — счастливой сейчас выглядела Росаура, а Энрике с Марией чувствовали растерянность и смятение. Они не были готовы к такому неожиданному повороту судьбы. Сомнение и испуг читались на их лицах. Долгожданное счастье застает зачастую врасплох, и не ощущается как счастье…
Они вернулись в «Эсперансу» втроем и сообщили о неожиданно возникшем решении. В любящие сердца молодых закралась та же печаль, что томила и сердца старших. Ясным и безмятежным было только лицо Росауры. И Милагрос крепко-крепко обняла ее.
— Мы должны поехать и поговорить обо всем с Лусией, доченька, — начала Мария. — Мы еще ни в чем не уверены, жизнь покажет, как все сложится, но сейчас мы с Энрике будем вместе.
— А Росаура поживет у нас, — ответила ей с понимающей улыбкой Милагрос, — я очень нуждаюсь в ее помощи, и к тому же здесь Августо.
Мария с нежностью прижала к своей исстрадавшейся груди дочь, такую юную, но уже такую умудренную жизнью.
Камила тоже собиралась в дорогу. Они поедут вместе с любимой тетей. В Санта-Марии узнают, где похоронили Викторию, закажут мессу, а потом Мария с Энрике отправятся дальше.
Обе пары уже садились в экипаж, когда на дороге вдруг показался запыленный всадник. Слуга из дома Линчей прискакал сообщить в «Эсперансу», что Санта-Мария находится в руках повстанцев и тиран-губернатор сбежал из города.
Мария тут же стала уговаривать Камилу остаться. Ехать сейчас в Санта-Марию — безумие. Они сами разузнают все о Виктории и немедленно известят Камилу и Мариано. А им нужно вернуться в Арройо-Секо. Когда грядут большие перемены, лучше всего встречать их дома.
Мариано не мог не согласиться с Марией, и вместе им удалось отговорить Камилу от безрассудного решения.
Мария была охвачена беспокойством о Лусии. В стране, где началась гражданская война, в опасности каждый. С какой сердечной нежностью прощалась Мария с Росаурой — теперь ее Милагрос была в надежных руках, и у нее не было слов для благодарности, рядом с которой уживались и угрызения совести. Но за плечами Марии стояла теперь долгая жизнь, она знала, что счастье никогда не бывает безоблачным. И чувствовала, что ее боль за Росауру — тоже счастье.
