Хелен Холстед - Гордость и предубеждение-2
— Тетя Мэри очень умная, дедушка. — Ее большие темные глаза заискрились. — Многим пора бы поучиться у нее смирению.
— Тихо, детка! — приструнил ее мистер Беннет, но не сумел сдержаться и тихо хмыкнул.
В этот момент из дома, опираясь на руку мужа, появилась Анна, графиня Рирдон. Она подошла к матери и снисходительно поцеловала ее.
— Леди Рирдон! — обрадовалась Элизабет. Надеюсь, вам стало легче после отдыха.
— Благодарю вас, — слабым голосом ответила Анна. — Я чувствую себя немного лучше.
— Головная боль почти отпустила, я думаю, — сказал Рирдон. — Но она все еще очень утомлена после поездки. Нет, Фредди! Будь осторожнее с мамой; ей нездоровится. Я взял на себя смелость послать в Лондон за ее доктором, мадам.
— И правильно сделали. Доктору Уэллсу будут созданы все условия в нашем доме, милорд.
— Гм-м-м! Надеюсь, от меня не потребуется сидеть за одним столом с лекарем, — пробурчала леди Кэтрин. — В настоящее время никогда не знаешь, чего можно ожидать. Вот, кстати, в феврале, за столом у Годдардсов, какой-то поверенный сидел через три человека от меня.
— Ой, мама, ну что вы, в самом деле! — резко пискнула Анна. — Это же был сэр Эгберт, которого принимают повсюду. Он очень важная персона.
— Он живет на жалованье! — взревела леди Кэтрин, недовольно оттопырив губу.
— Полагаю, не все умные головы рождены богатыми, — парировал Рирдон.
— Конечно, — вторила ему графиня. — И я вовсе не считаю, что к моему доктору можно отнестись как к обычному лекарю.
— Папа, папочка, посмотри, кто приехал! — крикнула на ходу маленькая Кэтрин, пробегая мимо них по лужайке.
Элизабет и Дарси направились к дому. Лакей открыл дверь с гербом, и с почтением подал руку высокой грациозной женщине, одетой во все черное.
Хозяева дома поклонились.
— Маркиза, — приветствовал ее Дарси. — Вы оказали нам честь своим посещением. Приветствую вас, ваша светлость.
— Ох, Фицуильям, умоляю, перестань! — воскликнула она, поднимая тяжелую черную вуаль.
Маркиз вышел из кареты. Он поприветствовал хозяев дома, затем повернулся к жене:
— Джорджиана, родная. Начинай привыкать. — Это был их первый выезд после смерти старого маркиза, который отошел в мир иной в возрасте восьмидесяти двух лет от роду.
Джорджиана привыкала к своему положению. Она и всегда была молчалива в обществе, теперь же каждое ее слово воспринималось как особая милость. Ее смущало, что ее грозная тетушка пропускала ее вперед, но зато леди Кэтрин больше никогда не ругала ее, и это того стоило.
Анна и Джорджиана поднялись по социальной лестнице за пределы зоны влияния леди Кэтрин. Ее же милость получила возможность несколько отыгрываться на супруге Генри. Она недовольно нахмурилась, когда впервые увидела темные локоны и выразительные глаза невесты Генри Фицуильяма; но он всегда волочился только за девицами такого типа, как считала она. Их обоих она оставила в Розингсе, поскольку они ожидали рождения их второго ребенка. Совладать с характером миссис Генри Фицуильям оказалось куда легче, чем справиться с таковым некоей другой, весьма внешне сходной с ней молодой дамы.
Леди Кэтрин метнула суровый взгляд на Элизабет. Очевидное счастье этой пары вызывало прилив желчи. И отчего это Дарси сразу же не поставил жену на место? Больше двенадцати лет женат, но жена по-прежнему всегда на первом месте в его мыслях, к ней первой он поворачивается, чтобы вместе посмеяться, с ней первой советуется, принимая решение. Просто возмутительно! Каждый день эта женщина должна смиренно воздавать ему благодарность за почет, положение и материальный достаток, который он предоставил ей.
Получил ли ее племянник хоть какую-то пользу для себя от их союза? Ни единой, насколько ее милость могла заметить.
И все же он извлек для себя неизмеримую пользу. Фицуильям Дарси научился верить в себя. Требовательный к другим, он много больше требовал от себя. Лишенный талантов и умения манипулировать чужими душами, он испугался, что потеряет любовь Элизабет, которая предпочтет того, кто обладал этими качествами. Но ей не нужен был никто другой. Она умела смеяться, умела жить в ладу с собой. Она нуждалась только в нем, Фицуильяме Дарси, в его силе, честности и верности в любви. Она любила его и научилась говорить о своей любви, когда почувствовала доверие, которое сначала по-детски отвергала.
Однажды, вспоминая о прошлых недоразумениях, Дарси спокойно сказал:
— Как писал Болингброк, «истина мала и очень конкретна, но ошибка при ее поиске беспредельна».
— Насколько же ты эрудирован. Мне за тобой не угнаться.
— Это уж точно, и с тем мы и останемся, — заметив, что она нахмурилась, он поспешно добавил: — Иначе как же я смогу руководить тобой?
— Понятно, — сказала Элизабет и засмеялась. Она смеялась над всеми приключениями и злоключениями, которые им еще предстояло пережить.
