Эмили Бронте - Грозовой перевал
– Вы с Эллен сегодня опоздали, – проговорил он отрывисто и с трудом. – Твой отец очень болен? Я думал, ты вообще не придешь.
– Почему ты не можешь быть откровенным со мною? – воскликнула Кэтрин в ответ на эти слова вместо приветствия. – Почему ты не можешь честно сказать, что ты не хочешь меня видеть? Странно, Линтон, что уже второй раз ты нарочно зазываешь меня сюда, и, как мне кажется, лишь для того, чтобы измучить нас обоих.
Линтон поежился и глянул на нее не то с мольбой, не то со стыдом, но его кузина явно не расположена была терпеть его загадочное поведение.
– Мой отец действительно очень болен, – сказала она, – так зачем же ты делаешь все для того, чтобы я не находилась сейчас у его постели? Почему ты не передал с кем-нибудь, что освобождаешь меня от моего обещания, если сам не хотел, чтобы я его выполнила? Отвечай! Хочу услышать твои объяснения: мне сейчас не до игр и пустяков, и я не могу ходить перед тобой на задних лапках, выполняя твои прихоти и любуясь на твое притворство.
– Притворство? – пробормотал он. – В чем же ты видишь притворство с моей стороны? Ради всего святого, Кэтрин, не сердись! Презирай меня, сколько хочешь, я действительно трус и ничтожество, и нет мне прощения, но я слишком жалок для твоего праведного гнева. Обрати его на моего отца, а для меня оставь одно презрение!
– Вздор! – вскричала Кэтрин в порыве чувств. – Ты просто глупый мальчишка! Теперь ты дрожишь? Неужели ты думаешь, что я способна ударить тебя? Взгляни на себя со стороны: можешь не просить презрения, оно само возникает у людей, стоит им на тебя глянуть. Уходи! Я тоже иду домой. И для чего было отрывать тебя от теплого очага, а меня от постели отца и устраивать здесь эту сцену взаимного притворства? Не цепляйся за мое платье! Коли я жалею тебя за то, что ты плачешь и выглядишь таким запуганным, тебе следовало бы отвергнуть такую жалость как унижающую тебя. Эллен, скажи ему, что его поведение постыдно. Встань, прекрати пресмыкаться передо мной, не смей так делать!
Лицо Линтона была залито слезами и перекошено в смертельной судороге. Он пал на землю всем своим истощенным телом и забился в припадке, вызванном, как казалось, неизбывным страхом.
– О, Кэтрин! – рыдал он. – Мне этого не вынести! Я тоже предатель, Кэтрин, но я не смею тебе открыться! Если ты оставишь меня сейчас – я погиб! Милая, любимая Кэтрин, жизнь моя в твоих руках. Ты говорила, что любишь меня, а коли так, то тебе это не может повредить… Ты ведь не уйдешь? Дорогая Кэтрин, ну пожалуйста, не уходи… Может быть, ты согласишься, и тогда он позволит мне умереть подле тебя.
Моя молодая госпожа, видя такую неподдельную боль, склонилась, чтобы поднять его с земли. Прежняя нежность и снисходительность взяли верх над раздражением, и она выглядела глубоко тронутой и обеспокоенной страданиями Линтона.
– Соглашусь на что? – спросила она. – Остаться где? Объясни мне, что значат эти странные слова, и я останусь. Ты сам себе противоречишь и сбиваешь меня с толку. Давай поговорим спокойно и откровенно, и ты сможешь сбросить весь тот груз, что лежит у тебя на сердце. Ты ведь не хочешь причинить мне зла, Линтон? И ты не позволишь моим врагам сделать это, если сможешь им помешать? Я допускаю, что ты трус в том, что касается тебя самого, но не верю, что ты можешь трусливо предать своего лучшего друга!
– Но мой отец… он угрожал мне… – пробормотал юноша, ломая исхудавшие руки. – И я боюсь его, я так его страшусь…
– Ну что ж, – промолвила Кэтрин с презрительным состраданием, – храни свои страшные тайны: я не из трусов. Спасай себя! Я не боюсь!
Ее великодушие вызвало у него новый поток слез. Он плакал навзрыд, целуя ее руки, которыми она его поддерживала и обнимала, но так и не набрался смелости открыться нам. Я ломала себе голову над тем, какую тайну он скрывает, и твердо решила, что, насколько у меня хватит сил, никогда не позволю Кэтрин страдать ради выгоды Линтона или кого бы то ни было. Тут размышления мои прервал какой-то шум на заросшем вереском склоне. Я подняла глаза и увидела мистера Хитклифа, спускавшегося прямо к нам с Грозового Перевала. Он не обратил ни малейшего внимания на моих спутников, хотя они находились так близко, что он не мог не слышать рыданий родного сына. Вместо этого Хитклиф направился прямо ко мне, окликая самым сердечным тоном, в котором разговаривал со мной одною, но в искренности которого сегодня я не могла не усомниться. Он сказал:
– Как приятно видеть тебя так близко от моего дома, Нелли! Как идут дела у вас в усадьбе «Скворцы»? Поведай мне, пожалуйста. Ходят слухи, – добавил он тихим голосом, – что Эдгар Линтон на смертном одре. Нет ли здесь преувеличения?
– Нет. Мой хозяин действительно умирает, – ответила я. – К сожалению, это правда. Для всех нас его скорая смерть – большое горе, но для него она будет избавлением.
– Сколько он еще протянет, как ты думаешь? – спросил он.
– Не знаю, – сказала я.
– Дело в том, – промолвил он, глядя на юную чету, которая под его взглядом замерла на месте – Линтон не смел шевельнуться или поднять голову, пока отец смотрел на него, а Кэтрин не могла сдвинуться с места из-за вцепившегося в нее кузена, – что этот юнец вознамерился провести меня. Так что я только поблагодарю его дядюшку, если он поторопится и упредит моего щенка! Ну-ка, и давно ты, парень, ведешь свою собственную игру? Я тут его малость поучил, чтобы нюни не распускал, но не уверен, что это помогло. Достает ли у него веселости, когда он общается с мисс Линтон?
– Веселости? И о чем вы только говорите? Сразу видно, что мальчик очень расстроен, – ответила я. – На него посмотреть, так ему надлежит не по полям бродить с любимой, а лежать в постели под присмотром врача!
– Через пару дней уложу его в постель, – пробормотал Хитклиф, – но не сейчас. А пока… Ну-ка вставай, Линтон! – крикнул он. – Хватит по земле пластаться! Встать, тебе говорят!
Линтон вновь рухнул на землю в очередном приступе бессильного страха, вызванного одним только взглядом его отца. Другой причины для такого униженного поведения я не увидела. Юноша несколько раз пытался подчиниться приказу, но те малые силы, которые у него еще оставались, окончательно покинули его, и он со стоном повалился на спину. Мистер Хитклиф подошел к нему и посадил рывком, прислонив к поросшему травой склону.
– Смотри у меня! – сказал он, немного обуздав свою ярость. – Я рассержусь по-настоящему, если ты не совладаешь со своей ничтожной душонкой… Да пропади ты пропадом! Немедленно встань!
– Сейчас встану, отец, – прохрипел несчастный, – только оставьте меня, а не то я упаду в обморок. Видит Бог, я все сделал так, как вы хотели. Кэтрин, скажи ему, что я… что я был достаточно весел. Ах, Кэтрин, не оставляй меня, дай мне руку!
