Татьяна Романова - Мой талисман
– Я хочу постирать вещи, – тут же нашлась Наталья.
– Да что ты? – удивился Тимоха. – Что-то я ни разу не видел, чтобы ты сама вещи в стирку таскала. Ну, пойдем, провожу тебя в прачечную.
Он стал в дверях, внимательно глядя на женщину. Та на трясущихся ногах подошла к двери и протиснулась с узлом мимо своего мучителя. Тимоха стоял неподвижно. Наталья поверила, что выпуталась из опасной ситуации, и поспешила спуститься с лестницы, обгоняя наглеца. Она ступила на верхнюю ступеньку, держа на вытянутых руках наволочку с вещами, и хотела сделать следующий шаг, когда получила сильный удар в спину.
«Он хочет меня убить, – успела подумать женщина, ударившись головой о ступени, – почему сейчас? Ведь мне сегодня так повезло с имением».
Скатившись с лестницы, Сикорская потеряла сознание. Тимоха не спеша спустился вниз, покрутил голову бесчувственной женщины, убедился, что шея не сломана, и огорченно зацокал языком. Его план не удался, но можно было достичь нужной цели по-другому. Он поднял Наталью на руки, отнес ее в главный дом и, положив на диван в гостиной, вызвал экономку.
– Глафира, – сказал он испуганной женщине, – похоже, барыня умирает, так что ты теперь сама разбирайся, что с ребенком делать. Только помни, что барин его ждет.
Грозно глянув на экономку, Тимоха развернулся и отправился в свою комнату, смежную со спальней Ресовского. Там он развалился на кровати и стал дожидаться возвращения хозяина из министерства.
Внизу испуганная экономка и срочно вызванный доктор стояли над потерявшей сознание женщиной.
– Она может умереть в любой момент, тогда умрет и ребенок, – пожав плечами, сказал доктор, – но можно попробовать сделать кесарево сечение. Тогда у ребенка будет шанс.
– Делайте, ради Бога, доктор, – попросила экономка, – я не хочу брать грех на душу, нужно спасти хотя бы младенца.
Доктор отдал распоряжения, и через полчаса во флигеле управляющего, куда вновь перенесли Сикорскую, испуганные женщины вымыли горячей водой большой кухонный стол и привязали к нему бесчувственную Наталью, а доктор, перекрестившись, сделал длинный надрез. Он наклонился и осторожно достал из тела женщины маленький красный комочек.
– Мертвый, – ужаснулась белая как мел экономка, глядя на молчащего младенца.
– Живая! – обрадовался доктор, легонько хлопнув ребенка.
Раздался слабый, как у котенка, писк, а потом обиженный крик.
– Молодец, живучая и сильная, – похвалил врач, обрезая пуповину. – Давайте – обмойте ее и запеленайте, а я займусь ее матерью.
Он, не обращая больше внимания на ребенка, начал зашивать разрез на теле Сикорской. Экономка, запеленав младенца, подумала, что мать девочки все равно не жилица, отнесла новорожденную в людскую и отдала недавно родившей крестьянке Акулине, наказав кормить девочку.
К вечеру Сикорская так и не пришла в себя, но и не умерла. Доктор сказал, что теперь все в руках Божьих, и уехал. Экономка посадила около Натальи одну из дворовых девушек, а сама вернулась в дом. Оставалось дождаться барина.
Князь вернулся домой поздно вечером. Ему навстречу вышли капризно надувший губы Тимоха и испуганная экономка.
– Ваша светлость, – пролепетала женщина, – с барыней из флигеля несчастье случилось, она была без памяти, умирала, доктор кесарево сечение ей сделал, чтобы ребенка спасти. Девочку спасли, да только барыня до сих пор в себя не пришла.
– Родилась девочка? – напряженно спросил Ресовский, – она здорова?
– Да, ваша светлость, – подтвердила экономка, – совершенно здоровый ребенок.
– Где она?
– В людской, я ее поручила Акулине, та сейчас кормит ребенка, – ответила старая женщина.
– Немедленно принесите ее сюда, – велел князь.
Он дождался ухода экономки и повернулся к Тимохе.
– Почему ты не подождал до рождения ребенка? А если бы с моей дочерью что-нибудь случилось? – в ярости спросил Ресовский.
– Я ничего не делал, – пожал плечами Тимоха, – это я ее спас: шел мимо флигеля, и мне показалось, что услышал крик, заглянул – а она у подножия лестницы валяется, и мешок с платьями около нее. Сбежать хотела, да Бог ей не позволил ребенка у отца отнимать.
Ресовский промолчал, и Тимоха не понял, поверил ему любовник или нет. Вернулась экономка, неся в руках завернутый в домотканые пеленки сверток. Она откинула ткань с лица ребенка и показала его князю.
– Вот, ваше сиятельство, – девочка, – сказала она, впервые глянув в лицо младенца, и тут же поняла, что девочка родилась от хозяина. На смуглом личике, как нарисованные, выделялись черные брови, а крошечные черты повторяли тонкие черты Ресовского.
– Моя красавица, – нежно сказал тот, забирая девочку из рук экономки. – Ты будешь, как твоя бабушка – Прасковьей. Ты уже сейчас на нее похожа, а когда вырастешь, будешь еще красивее.
Поцеловав младенца, Ресовский передал его экономке и распорядился, чтобы для его дочери устроили детскую в самой большой и светлой комнате третьего этажа, завтра же наняли к ней гувернантку-англичанку, а Акулину сделали няней. Князь велел закупить Прасковье самое дорогое приданое и отпустил озабоченную экономку. Когда та ушла, унося ребенка, Ресовский обернулся к Тимохе и сказал:
– Я удочерю бедную девочку, чьи родители умерли. Ее мать нужно похоронить с почетом. Утром пошлите за хорошим гробом.
Он замолчал и внимательно посмотрел на своего любовника.
– Само собой, – подтвердил Тимоха, – все сделаем, как положено.
Ресовский кивнул и отправился в английский клуб. Раз Тимоха его понял, будет лучше, если множество свидетелей сможет подтвердить, что в момент смерти бывшей камер-фрейлины его дома не было.Сикорская пришла в себя и не смогла понять, где находится. Она лежала во флигеле, в котором прожила последние месяцы, но находилась не в своей спальне, а на диване в обшарпанной гостиной первого этажа. Голова кружилась, а живот горел. Сикорская провела по нему рукой и поняла, что он стал плоским.
«Что случилось с ребенком? – подумала она и тут же сама себе удивилась, – надо же, мне все равно».
Действительно, мелькнувшая мысль, что она могла потерять ребенка, оставила женщину равнодушной. Наверное, сказалось то ужасное состояние вечного страха, в котором жила Наталья, ведь она почувствовала даже некоторое облегчение. Теперь она была свободна и могла уйти. Сикорская пошевелилась и поняла, что хотя руки и ноги ее слушались, она так слаба, что не может оторвать голову от подушки. На шум из соседней комнаты вышла дворовая девушка Агаша и с любопытством посмотрела на Наталью.
– Ух ты, а мы думали, что вы помрете, – сказала она с искренним удивлением.
– Что со мной? – прохрипела Сикорская?
