Памелла Джекел - Звезда моря
— Ты, Рэкхэм, сам себя уничтожаешь, — уверенно ответил Майкл и поторопился за Анной, которая исчезла в каюте.
Когда он нашел ее, женщина все еще не могла успокоиться:
— Можешь злиться сколько угодно, Анна. Меня этим не проймешь. Почему ты убежала? Я не позволю тебе выиграть спор таким образом.
Она попыталась увернуться, но он крепко схватил ее за плечи.
— Твой нрав слишком далеко тебя заносит, Анна. Ты не хочешь посмотреть правде в глаза.
— Твоей правде. Он улыбнулся:
— Да, моей правде. Для меня важно, что ты понимаешь это.
Она вслушалась в его слова, стараясь понять их смысл. Она ждала.
— Ты можешь передумать, Анна. Ты можешь изменить свою жизнь. Всегда, до последнего вздоха, у тебя есть такой шанс. Ты должна выбирать: или другая жизнь, или ты сама себя уничтожишь.
Анна нахмурилась:
— Я не понимаю.
Он пододвинул ее ближе к себе:
— Ты переиграла свою судьбу в этой жизни. Выбери другую.
— И что это за «другая жизнь», которую ты мне предлагаешь?
— Та, в которой есть цель.
— Как? Где? Я побывала во всех морях.
— Нет такой проблемы, Анна, которую нельзя было бы решить. Каждая ловушка в жизни приносит различного сорта дары, которые спрятаны в ней самой. И как только ты находишь их, они тебе больше не нужны. Так ведь? Как изменить жизнь — разрешится само собой. Что касается места, — выбери себе любое. В Новом Свете есть из чего выбирать. Вот я собирался на Ямайку…
Анна прервала его горьким смехом:
— На Ямайке они повесят меня рядом с луной, по крайней мере, так же высоко.
— Ну тогда выбери другое место. Какой-нибудь другой остров, если уж ты так привязана к морю. А если нет, то вся Америка перед тобой, девственная, как только что появившаяся мечта. Мы могли бы найти безопасное место, где никто не слышал о пирате Анне Бонни.
Анну вновь поразили его слова:
— Мы? — спросила она. Ее мозг ухватился за эту идею. Она не решилась больше отрицать.
Он медленно протянул руку, убрал непослушный локон с ее щеки, и провел ладонью от подбородка к губам. Анна почувствовала, что ее охватило волнение. Ее кожа, казалось, светилась изнутри. Женщина покраснела и опустила глаза, неожиданно смутившись.
— Теперь я знаю, что было между тобой и Рэкхэмом. Вы — старые любовники и некогда — друзья.
— Кто тебе сказал? — она вновь обрела способность говорить.
— У меня есть глаза, Анна. Я вижу, что ты спишь одна.
— Да, некоторое время…
Майкл остановил ее, прикоснувшись пальцем к ее губам:
— Я не хочу знать.
Она застыла в ожидании. Он медленно привлек ее к себе, их губы оказались рядом. «Я хочу тебя», — говорили его глаза, но губы молчали.
Она могла чувствовать тепло его дыхания, ощущать нарастающий между ними поток чувств. Но она ждала, слегка прикрыв глаза. Наконец, женщина нежно произнесла.
— Теперь пора?
Он улыбнулся, взгляд потеплел, губы почти касались ее губ:
— Только, если ты этого тоже хочешь.
Ее губы трепетали под губами Майкла, хотя они еще не касались друг друга.
— Скажи мне, — тихо прошептала Анна.
Его голос охрип, но он уверенно произнес:
— Я хочу тебя.
Она почувствовала, что тает, и поцеловала его. Их сердцебиение и пульс слились воедино.
Их объятиям помешала Мэри, которая вынырнула из-за угла и чуть не наткнулась на них. Она усмехнулась:
— Ах, вот вы где!
— Да, — сказала Анна, высвобождаясь из рук Майкла. Она улыбнулась, увидев нескрываемую радость Мэри.
— Мне очень не хотелось вас беспокоить, но погода, кажется, начинает портиться. Нам лучше взять курс на Сант-Катарину.
Анна быстро согласилась и поднялась на палубу. Ей хотелось прыгать и кричать от радости, но она ограничилась спокойной улыбкой и тем, что повернула корабль на Сант-Катарину.
Пока команда пировала в таверне на берегу, Анна и Майкл, рука об руку, исследовали тропический остров. Они гуляли по пальмовым аллеям, карабкались по зеленым склонам, пробирались сквозь заросли кустарника в поисках тайной, невиданной еще красоты, представляя, что они будут первыми, кто увидит это. Смеясь как дети, они пробрались сквозь заросли кустарника и очутились на поросшем травой берегу, возвышающимся над морем.
Небо было чистым, солнце палило беспощадно, а вода оставалась спокойной и прозрачной.
— Думаю, что буря нас миновала, — сказала Анна. Майкл взял ее руку, нежно играя пальцами.
— В некоторой степени, я бы сказал. Бури могут очень возбуждать.
Анна засмеялась, схватив его за руки.
— Не на море, доктор. Нашему кораблю всегда везло, он никогда не попадал в бурю. Мы всегда успевали вовремя пришвартоваться к берегу.
— Так вот в чем дело. Несмотря на все замечательные разговоры о храбрости, держу пари, пиратство — самое трусливое занятие, которое я когда-либо знал.
— Что? — она высвободила свою руку, но все же улыбалась ему. — Не дай Бог, кто-нибудь из этих чурбанов услышит тебя, Майкл. Они перережут тебе горло, чтобы доказать свою храбрость.
Он засмеялся:
— Храбрость состоит не в том, чтобы перерезать горло, а в том, чтобы жить, день за днем. В том, чтобы выступить одному против всех и победить изобретательностью и мастерством. А сидеть и ждать, когда представится случай украсть у тех, кто заработал, — для этого совсем не нужна смелость.
Теперь ее улыбка стала потухать:
— Звучит очень самодовольно, Майкл. Невысокого же ты обо мне мнения, если говоришь так.
— Я слишком самонадеян. Это мой недостаток, и я знаю об этом, — он внимательно посмотрел на женщину, — что ты сама о себе думаешь?
Анна ответила, не задумываясь:
— Люди считают меня пиратом. И очень дерзким.
— Люди несправедливы, особенно к женщинам. Их осуждают за малейшую провинность. Поэтому твоя репутация ничего не значит, Анна. Что ты сама о себе думаешь?
Анна отвела глаза и задумалась. Наконец, она ответила с некоторым смущением, даже печалью.
— Помню дома… в Белфилде, — она снова повернулась к нему, — когда Джилла хотела поймать цыпленка, чтобы сварить бульон, она никогда не хватала его и не рубила голову сразу. Когда я спрашивала, почему, она отвечала, что тогда у него будет много времени на раздумья. Вместо этого, она раскрывала ему клюв, вливала чайную ложку рому и ждала, когда он запьянеет. И только тогда скручивала ему шею. А цыпленку уже все было безразлично. Джилла говорила, что он умер счастливым; так происходит и с большинством людей, — вдруг глаза ее наполнились слезами и, ничего не видя, она опять нашла его руку. — Я очень часто ощущаю себя таким цыпленком. Мчусь куда-то, чтобы умереть счастливой. А иногда мне кажется, что я вообще еще не жила. Как будто бы вся моя жизнь — ожидание. Ожидание того, что я начну жить, — она взяла себя в руки, смахнула невидимые слезы, ее лицо опять стало спокойным. — Но я всегда считала, что создана для жизни. Я и сейчас так думаю.
