Линда Мэдл - Шепот фиалок
– Я не вижу кольца.
Николас положил папку на стол, прижал ладонью.
– Я ездил в Линкольншир, – сказал он, не поднимая головы. – Предпринял своего рода паломничество.
Тихий вздох сорвался с губ Дориан. Она так старалась сохранять хладнокровие и не позволить Николасу вновь тронуть ее душу… Но, несмотря на все усилия, сердце у нее заныло.
– Я отправился на шлюпке туда, где мы часто плавали с Гэвином, Элеонор и Джонатаном. И бросил кольцо в море в память о Джонатане.
– Как… трогательно. – Дориан с трудом сдержала слезы.
Николас вдруг вскинул голову и впился взглядом в лицо Дориан.
– Я привез обратно рукопись Шамьера.
– Да, я вижу. – Дориан опустила глаза на папку. – Очень любезно с вашей стороны, милорд, привезти ее лично.
– Таков был наш уговор. – Николас развязал тесемки и откинул кожаный верх. – Я обратился к лучшему лондонскому мастеру-реставратору и попросил сделать все возможное, чтобы вернуть листку первоначальный вид.
Он кивнул на папку и отступил в сторону.
Дориан наклонилась над столом. Как ей ни хотелось увидеть полностью партитуру «Шепота фиалок», она не могла избавиться от острого ощущения близости Николаса. Ей пришлось напрячься, чтобы сосредоточить внимание на листочке.
– Прекрасно! – воскликнула она. Три части письма были склеены так тщательно, что места разрывов оказались почти незаметны. – Ох, если бы его могла увидеть тетя Шарлотта…
– Я подумал о том же. – Николас смотрел на листок поверх ее плеча.
Дориан на миг прикрыла глаза. Боже, как ей хотелось снова оказаться в кольце его рук! В первые часы после смерти тети Шарлотты лишь в объятиях Николаса она находила утешение.
Вместо того чтобы прислать кого-нибудь из горничных, Бартон собственноручно принес поднос с чаем. Дориан и Николас молчали, пока дворецкий расставлял на маленьком столике чайные принадлежности.
Накрыв стол, Бартон с улыбкой поклонился.
– Если позволите, милорд, мне бы хотелось передать вам поздравления всех наших слуг. Разумеется, мы никогда не верили слухам, но нам всем очень приятно знать, что честь вашей семьи восстановлена и ваши заслуги перед короной признаны официально.
– Благодарю, Бартон. Передайте всем мою благодарность за добрые слова, – ответил Николас, тронутый таким отношением.
– Непременно, милорд. – Бартон ушел, оставив дверь в кабинет открытой, но у Дориан создалось впечатление, что прислуга тактично исчезла из этой части дома.
– Позвольте предложить вам чаю, милорд? – Дориан с трудом заставила себя отойти от Николаса.
– Вообще-то я не за этим пришел… – после долгой паузы произнес Николас. – Я хотел вернуть папку, исполнив таким образом часть нашего соглашения… и я хотел предложить тебе еще кое-что, Дориан.
Дориан стиснула губы и принялась сосредоточенно разливать чай.
– Каждый из нас достиг своей цели, верно, Николас? Что же можно еще предложить?
– Я надеюсь, что на этом наши отношения не закончатся. – Николас сунул руку в карман жилета. – Не так давно я уже предлагал тебе это кольцо. Помнишь?
Дориан в замешательстве моргнула, увидев на его ладони фамильный сапфир Сикумов.
– Помню.
– И ты сказала мне, что оно должно принадлежать женщине, которую я полюблю по-настоящему.
Несмотря на охватившее ее волнение, Дориан удалось сохранить на лице спокойствие.
– И?
– Не помню, упоминал я в тот вечер, что никому никогда не предлагал этого кольца?
– Даже Элеонор? – вырвалось у Дориан. Она прекрасно понимала, что в ней говорит ревность, но ничего не могла с собой поделать.
– В то время, когда я собирался сделать предложение Элеонор, кольцо мне не принадлежало. Я не дарил ей никаких колец, а уж тем более этот сапфир. Ты единственная, кому я когда-либо предлагал фамильную драгоценность Сикумов.
– Николас, я понимаю, что ты человек чести… но уверяю тебя – для подобного жеста нет никаких причин.
* * *Николас подавил тяжелый вздох. Как бы ему сейчас помогла хоть малая толика присущего Францу Шамьеру романтизма, поэтическая струнка человека искусства… Тогда его предложение руки и сердца заставило бы Дориан позабыть их давнишнее соглашение.
Набрав побольше воздуха в легкие, Николас решил сразу перейти к сути:
– Ты сама сказала, что кольцо должна носить женщина, которую я полюблю по-настоящему. Я нашел эту женщину. И предлагаю ей кольцо.
Дориан распахнула глаза, откинувшись на спинку дивана. Николас понял, что своим напором испугал ее. Он присел на краешек дивана рядом с Дориан, голос его зазвучал тише, проникновеннее:
– Ты и есть моя истинная любовь, Дориан. Вот что я пытаюсь тебе объяснить.
Ее взгляд упал на руку Николаса, но кольцо так и осталось лежать в его ладони.
– Николас…
– Нет, погоди. Видимо, я должен кое о чем напомнить. Это недостойно джентльмена, я понимаю, и все же… я во второй раз предлагаю тебе это кольцо. И в третий раз прошу тебя выйти за меня замуж.
В глазах Дориан промелькнуло сомнение.
– В первый раз ты отказала мне, заявив, что фамильная драгоценность, как и мое сердце, должны принадлежать только моей истинной любви.
– Д-да.
– Во второй раз – помнишь, в Флоратон-Корте – ты обвинила меня в издевке над твоими идеалами любви и брака. Так что сегодня… мне остается лишь молить небеса, что все твои отговорки исчерпаны.
– Я…
– Радость моя, только не говори, что не любишь меня, потому что перед дуэлью в Баттерси ты утверждала обратное. Не забыла? Я помню каждое слово.
– Правда? Я в этом сомневалась. – Почти торжественная серьезность ее взгляда была непонятна Николасу. – Тогда остается другой вопрос – любишь ли ты меня?
– Мне казалось, я только что об этом сказал. – Николас вздохнул. Как же непросто даются слова любви. Но для Дориан они важны – значит, нужно постараться объяснить ей. Без помощи театральных жестов. – Я полюбил тебя в тот самый миг, когда увидел дрожащее перышко на твоей шляпке. На аукционе, во время наших торгов.
Дориан фыркнула.
– Глупости. Ты меня совершенно не знал.
– Я увидел достаточно, чтобы понять, что с тобой стоит познакомиться. К счастью, ты облегчила мне задачу. – Николас улыбнулся. – А окончательно ты завладела моим сердцем, когда оплакивала неудачное сватовство брата. Помнишь, в Торп-Холле, под столом, а?
– Но это же было сто лет назад! Ты тогда еще не предлагал мне фамильное кольцо.
– Верно, радость моя. Но это ведь ты отрицала мою любовь к тебе, а не я. – Николас взял ее ладонь. – Впрочем, я и сам не нашел нужных слов, чтобы выразить свои чувства.
Дориан не отняла руки. Воодушевленный, Николас переплел ее пальцы со своими.
