Хейвуд Смит - Любовник ее высочества
Она? Мысли Энни заметались. Кто же, святые небеса, мог разыскивать ее в такой час и зачем? Ей в голову пришло несколько вариантов – и все пугающие.
– Поль, о чем ты говоришь? Кто «она»?
– Простите, ваша милость, но я не смог разглядеть эту даму. На ней капюшон, и лица не видно. – Его седовласая голова поникла. – Если бы я не был полусонным, я никогда не открыл бы дверь. Извините меня, ваша милость. Я…
– Сейчас это не имеет значения. Где она? Ты не видел, сколько с ней охраны?
Он махнул свечой в направлении прихожей.
– Она сейчас ожидает внизу. Охрану отослала в карету. Было довольно темно, но я видел, пожалуй, двоих в карете, и позади еще несколько всадников.
Энни прижала к щекам влажные ладони.
– Слушай внимательно и делай, как я скажу. – Нельзя было терять ни минуты. Она открыла верхний выдвижной ящик комода и вытащила заряженные дуэльные пистолеты, которые она там держала с тех пор, как рассталась с Филиппом. – Пройди по задней лестнице и разбуди Жака и Пьера. Но только тихо! Дай Жаку пистолет. – Она сунула ему пистолет. – А другой я спрячу в халат. Скажи Пьеру, пусть конюхи будут наготове. Пусть они спрячутся возле кареты, чтобы напасть, если понадобится, но чтобы охрана ничего не заметила.
Поль кивнул.
Энни сняла стекло с ближайшей лампы и зажгла ее от свечи Поля.
– Вы с Жаком осторожно пройдите к большому залу и внимательно смотрите, что происходит. Если будет нужна помощь, я закричу. – Она чуть-чуть приоткрыла дверь и вгляделась в пустой зал за ней. Все еще босиком, она шагнула в коридор и показала Полю в сторону задней лестницы. Звук ее шагов скроет его уход.
Она глубоко вздохнула и, подняв лампу, вышла на лестницу. Приблизившись к перилам, она услышала шаги – легкость поступи явно выдавала женщину. Энни могла представить себе единственную женщину, способную путешествовать по ночам в сопровождении отряда. Но это невозможно. Та женщина находится под домашним арестом более чем в тридцати милях отсюда.
Засунув пистолет поглубже в складки халата, она подняла лампу, чтобы взглянуть на фигуру внизу.
Полночная посетительница остановилась и подняла голову. Черты ее лица скрывал капюшон свободного плаща.
Энни не надо было видеть ее лицо, чтобы понять, кто ворвался к ней в дом. Она с достоинством двинулась вниз по ступеням. Проходя мимо портрета, который она сберегла, унеся с чердака, Энни подняла глаза на лицо своей матери и беззвучно прошептала: «Помоги мне, мама. Если ты видишь меня с небес, попроси защитить меня и твоего нерожденного внука». Пока она шла по ступенькам, она овладела собой настолько, что уже могла говорить, не выдавая страха.
– Добрый вечер, ваше высочество, – или, лучше сказать, доброе утро? Чему обязана чести этого… весьма необычного визита?
Облаченные в перчатки руки откинули бархатный капюшон, открывая взгляду золотистые волосы Великой Мадемуазель и ее надменное лицо.
– Я вижу, что теперь, Корбей, вы ведете себя еще более нагло. Я нахожу это в высшей степени неподобающим. – Осмотрев с головы до ног растрепанную хозяйку дома, принцесса один за другим освободила свои пальчики из кожаных перчаток. – Я должна простоять здесь всю ночь? Вы совсем забыли о правилах хорошего тона!
Энни покраснела от гнева. Эта женщина является без приглашения посреди ночи с вооруженной охраной да еще ждет, что ее примут так, словно она заглянула на чашку шоколада. У Энни совершенно не было желания продолжать эту игру. Она выпрямилась, теперь сразу было видно, что она в положении.
– Это не я, ваше высочество, забыла, как мне кажется, правила хорошего тона.
Царственные глаза сузились. – Попридержите свой язычок, Корбей. Когда я появляюсь, вы должны быть благодарны судьбе, что принимаете меня. И позднее время не извиняет того, что вы заставляете меня ждать в прихожей, словно я – какой-то низкородный купец.
Энни уставилась на свою гостью. При дворе каждый знал, что принцесса была изгнана в ее заброшенное владение в Сен-Форже, что ей запретили возвращаться в Париж король и ее собственный отец. Зачем же она приехала сюда? И что теперь делать?
Она не могла пригласить принцессу в гостиную. Открывая без помощи слуг тяжелые двери, она будет вынуждена обнаружить то, что она вооружена. Энни глубоко присела в реверансе.
Им придется оставаться в прихожей, это единственная возможность. Вновь обретя спокойствие, Энни прошла к паре стульев возле небольшого столика.
– Прошу прощения, но поздний час не позволяет мне принять вас как подобает, ваше высочество. И тем не менее попрошу вас присесть.
– Я сяду, но лишь из-за того, что вы, очевидно, не в состоянии долго стоять. – Вглядываясь в распухший живот Энни, принцесса села и жестом позволила Энни к ней присоединиться.
Лампа слегка пошатнулась, когда Энни ставила ее на стол между ними. Озабоченная тем, чтобы пистолет оставался незамеченным, она опустилась в кресло.
Великая Мадемуазель, внешне невозмутимая, откинулась назад.
В комнате установилась тишина, напряженная, как натянутая тетива лука.
Энни заговорила первой:
– Простите, что повторяюсь, но ваше высочество так и не ответили, зачем вы приехали с вооруженной охраной. Неужели для того, чтобы поговорить со мной?
К ее изумлению, Великая Мадемуазель улыбнулась.
– Вы никогда не боялись говорить напрямую самое главное, Корбей. Это ваша главная особенность. – Она старательно разглаживала на колене смятые перчатки. – Возможно, это может показаться странным, но я приехала поговорить с вами о Филиппе.
Услышав имя своего мужа в устах этой женщины, Энни вновь вспыхнула от гнева. Каких бы принцесса ни была королевских кровей, но неужели у нее нет чувства стыда?
Великая Мадемуазель не обратила никакого внимания на открытую враждебность во взгляде Энни.
– Думаю, будет лучше, если мы поговорим наедине. Вы можете отпустить ваших бестолковых слуг, которые притаились за моей спиной. Уверяю вас, Корбей, нет нужды в спасательной команде. – Она кивком головы указала на спрятанную руку Энни. – Это же касается и пистолета.
Пальцы Энни невольно разжались, словно пистолет раскалился докрасна. Она продолжала держать его, вовремя сообразив, что иначе он просто упадет на пол.
Принцесса встала, что вынудило подняться и Энни. Она сунула пистолет в карман халата. Несмотря на все заверения Великой Мадемуазель, все же он не помешает.
– Я пошла на большой риск, явившись сюда, – продолжила Великая Мадемуазель. – Если регентша обнаружит, что я, без ее дозволения, настолько приблизилась к Парижу, я могу никогда больше не увидеть земли Франции. Нельзя терять ни минуты драгоценного времени. Нам надо поговорить, но без посторонних ушей.
