Пенелопа Уильямсон - Под голубой луной
В темноте Джессалин отчетливо видела чистый профиль Эмили и ее короткие локоны, посеребренные лунным светом. Сердце Джессалин разрывалось от горя и отчаяния. За что же Господь послал ей такое наказание – любить человека даже после того, как он женился на другой. Ведь грешно даже думать о том, чтобы обманывать такое чистое существо, как Эмили. Она же не виновата, что они с Джессалин любят одного и того же мужчину. Надо навсегда вычеркнуть Маккейди из своей жизни. И Джессалин торжественно поклялась: если только Господь сделает так, что Маккейди спасется, она навсегда вырвет его из своего сердца.
Джессалин очень захотелось взять Эмили за руку, но она подавила этот порыв.
– Ты его жена, а я теперь для него никто, – сказала она, с трудом сдерживая слезы. – Возможно, Сирхэй еще и сам не понял, какое счастье обрел в твоем лице.
Эмили приподняла голову и слабо улыбнулась, но бледное лицо тут же стало опять серьезным и сосредоточенным. Тонкая кожа так обтянула скулы, что, казалось, она вот-вот порвется. Вдруг отполированные ноготки Эмили до боли впились в руку подруги.
– Кажется, кого-то выносят.
Джессалин резко вскочила. Перед зданием и правда замигали огоньки фонарей. А вскоре показалась группа мужчин – они несли кого-то на наспех сделанных носилках.
Эмили бросилась туда, но споткнулась и упала, прежде чем Джессалин успела ее подхватить. Она помогла ей встать, и они стояли, обнявшись, ожидая, пока спасатели поднимутся наверх.
Первым они заметили Дункана – наверное, потому, что он был почти на голову выше остальных. С факелом в руке он шагал рядом с носилками. Но даже при этом адском освещении Джессалин успела заметить, что лежавший на носилках человек был блондином. Да и рука, безвольно свисавшая с носилок, явно принадлежала старику. Носилки опустили на землю, и тело накрыли одеялом. Какая-то женщина в толпе громко зарыдала.
Джессалин почувствовала, как напряглось тело Эмили. Она решительно шагнула вперед.
– Вы нашли моего мужа? – спросила она. Джессалин подумала, что в этот момент Эмили держится как настоящая высокородная дама.
Не решаясь поднять на нее взгляд, Дункан покачал головой.
– Мы продолжаем поиски, миледи. – Он помедлил, не решаясь продолжать.
– Еще есть надежда, миледи, – наконец добавил он, но его слова прозвучали на редкость неубедительно.
– Конечно, есть, – с достоинством отозвалась Эмили. – Благодарю вас, Дункан. И поблагодарите от моего имени всех спасателей. За то, что они сделали и делают.
Дункан вместе с остальными мужчинами направился обратно к шахте. Обе женщины Маккейди молча провожали их взглядами. Эмили прижалась к Джессалин и уронила голову ей на плечо… Они ждали.
Его принесли час спустя. На носилках, как и всех остальных. Но в отличие от прочих он был жив.
Жив. Увидев его, Джессалин с трудом подавила рыдания. Потому что гораздо больше он походил на мертвеца. Запавшие глаза закрыты, кожа бледная, словно китовая кость, еще плотнее натянулась на скулах. Грудь тяжело вздымалась, а из глубокой раны на голове сочилась кровь.
Эмили вскрикнула и еще сильнее вцепилась в руку Джессалин. И тут Маккейди открыл глаза.
Ею полубессознательный взгляд долго блуждал по окружающим его лицам, пока не остановился на одном.
– Джессалин… – Он судорожно вдохнул. Джессалин показалось, что не столько тело, сколько душа его сплошь покрыта ранами. А такие раны очень редко заживают. Но вдруг, к великому изумлению присутствующих, Трелони улыбнулся. – Я просто… Я просто немного заблудился…
По щекам Джессалин текли слезы, но она не обращала на них внимания.
– Ах ты, глупый. Разве можно немного заблудиться?
Эмили еще сильнее сжала ее руку. Но Джессалин вырвалась и пошла прочь, предоставив жене графа сопровождать носилки.
Они прошли совсем немного, когда Эмили вдруг вздрогнула и упала на колени. Протянув руку, она гладила упрямый, волевой подбородок Маккейди, и Джессалин почувствовала, что не выдержит больше и закричит. «Он умер, – горестно подумала она. – Он мертв».
Но закричала Эмили.
Глава 21
На кладбище шел дождь. Он барабанил по крышкам гробов и насквозь промочил черный бархат катафалка. Черные плюмажи лошадей имели самый жалкий вид. Подходящая погода для похорон.
На кладбище церкви Святого Дженни собралась вся округа. Некоторые, как это всегда бывает, пришли просто поглазеть, но большинство явилось из уважения к графу. Разве не он дал многим из этих людей работу? Так говорила Сэлоум Стаут своей хозяйке, миссис Траутбек. До него ни один из этих сумасшедших Трелони даже гроша не вложил в родной край. Жаль, конечно, что вышло такое несчастье, но он хотя бы пытался что-то сделать.
Гробы поочередно пронесли туда, где среди покосившихся могильных плит виднелись свежевырытые могилы. Один из них был совсем крохотный. Как сказала малышка Джесси, он был не больше корзины для омаров. Так она и заявила прямо на кладбище, да мать на нее зашикала. А доктор Хамфри сказал, что мертвый ребенок был мальчиком.
Вся округа шепталась о том, как у леди Сирхэй случился выкидыш неподалеку от «Уил Пэйшенс», в жуткую ночь аварии на руднике. И о том, как два дня спустя она умерла, истекая кровью. Да и сам граф лежал чуть живой.
Мисс Джессалин была с бедняжкой до самого конца, хотя сама еще не вполне оправилась после недавней трагедии. И недели не прошло, как их с леди Летти дом сгорел дотла. Теперь им даже негде голову приклонить. Однако мисс Джессалин все-таки выросла настоящей леди, толковала миссис Траутбек жене булочника, несмотря на все несчастья, сумела все же подобрать подобающий траурный наряд из уважения к покойнице.
Преподобный Траутбек, дважды сбиваясь, доковылял-таки до конца заупокойной службы. Правда, его оплошность заметили немногие – внимание всех было приковано к графу. Женщинам он казался невероятно романтичным – особенно с белой повязкой на голове. Какое страдание написано на его лице, шептались они между собой, как он, должно быть, любил свою прелестную молодую жену! Мужчины же – особенно те, кто знал, что на глазах у графа закапывают в землю его надежду на тридцать тысяч фунтов, – истолковывали его скорбь по-своему.
Джессалин стояла рядом с Маккейди, украдкой поглядывая на заострившиеся черты лица и глубокие тени под глазами. Он полностью погрузился в себя, а черные глаза ничего не выражали и ничего не видели… кроме гробов… и очередного поражения.
«Он сейчас занят самым настоящим самобичеванием, – думала Джессалин. – Что же, подобно средневековому монаху, он ждет, пока выступит кровь и появятся рубцы, надеясь этим искупить свои грехи?» Ей очень хотелось прижаться к нему, спрятать голову у него на груди, забрать хлыст из его руки и целовать обожженные, покрытые шрамами пальцы. Но она боялась, что если она коснется его, он просто отвернется.
