Диана Казанцева - Плененное сердце
Но она тревожилась напрасно. Двое подвыпивших разбойников прошли мимо, не обратив никакого внимания на приоткрытую дверь кладовой. Они явно огорчились тем обстоятельством, что их оставили сторожить замковые стены, вместо того, чтобы взять, как других на нехитрое дельце «пощипать чертова толстосума».
— А, знаешь, Рамон, — говорил один товарищ другому, — я готов биться об заклад, у этого коробейника мешков с золотом припасено столько, что всем нам хватит на безбедную жизнь до конца наших дней. Эх, вернусь я к своей Кармелите в деревеньку под Сен-Клементе и заживем мы с ней дай Бог… Хм, малой, поди, уж подрос, сорванец…
— Чучо, неужто думаешь, что она тебя дожидается? — гнусаво засмеялся Рамон. — После всех лет…
— Но-но, — пробасил в ответ Чучо, — моя Кармелита всегда была верна мне.
— А как же твой кузен, с которым ты застал ее в амбаре?
— Ты же знаешь, паршивец обманом заманил бедняжку… и поплатился за это своим животом. Вот этими руками я вырвал из него все его внутренности, а кишки намотал ему на уши. Что б знал, каналья… Ик… как соблазнять чужих жен. Ха-ха-ха…
Каталина слушала путанную речь двух разбойников, не решаясь лишний раз пошевелиться. Святая Каталина, с какими чудовищами ей приходилось жить под одной крышей! Перекрестившись и наскоро прошептав про себя молитву, она прикоснулась губами к четкам, висевшим у нее на запястье и, дождавшись, когда шаркающие шаги разбойников затихнут где-то в глубине коридора, крадучись вышла из своего убежища. Путь был свободен. Не теряя ни одной драгоценной секунды, она без дальнейших задержек добралась до большого светлого помещения, где располагалась замковая кухня, и украдкой заглянула внутрь.
Три женщины, кухарка и ее помощницы, усердно чистили котелки и глубокие чаны, сосредоточенно занимаясь своей работой. Они думали о том, сколько им доведется сегодня печь и стряпать для того, чтобы накормить целую шайку голодных бандитов, когда те вернуться со своего очередного грязного дельца. Наверняка разбойники закатят шумный пир, а им придется прислуживать вшивому отрепью, не разогнув спин и не сомкнув глаз до следующего утра.
Женщины стояли спиной к дверям и перебрасывались меж собой короткими фразами, сетуя на незавидную долю, в то время как Каталина, всем сердцем сочувствуя им, на цыпочках миновала открытый проем. Без особых помех, двигаясь едва ли не на ощупь, она прошла к черному входу, которым обычно пользовалась прислуга и, оглянувшись проверить, не преследует ли ее кто по пятам, тихонько приоткрыла дверь, ведущую на свободу. Дверь коротко скрипнула, и до ее ушей донесся голос одной из помощниц кухарки:
— О, наверное, Ава вернулась…
Но она не стала слушать досужую болтовню прислуги и уверенно шагнула за порог. Страх отпустил ее, руки и колени перестали дрожать, фиалковые глаза загорелись решимостью. Теперь никто и ничто не способен был ее остановить. Она прошла задний двор, заваленный дровами, опилками и ненужным хламом, до которого ни у кого из разбойников не доходили руки и, на всякий случай, прихватив сломанную кочергу, валявшуюся здесь же без дела, продолжила свой путь.
Вокруг было тихо. Ни дуновения ветерка, ни пения птиц. Каталина огляделась. Хозяин с шайкой прихвостней и сворой свирепых собак давно покинули разбойничье логово, малочисленная прислуга занималась каждодневными заботами. Ей просто повезло, что она до сих пор никому не попалась на глаза. Незаметно для себя она ускорила шаг, желая быстрее добраться до густых зарослей можжевельника, которые должны были надежно укрыть ее от стороннего взгляда, как вдруг позади себя услышала скрипучий голос эфиопки:
— Куда это сеньора так торопится?
Каталине показалось, что сердце ухнуло куда-то вниз. Затаив дыхание, она вжала голову в плечи, понимая, что замыслы ее раскрылись, но поборов в себе нарастающую панику, смело зашагала прочь. Эфиопка же, невзирая на свой преклонный возраст, в мгновение ока оказалась с ней рядом. Резко сдернув с беглянки мантилью, Ава мертвой хваткой вцепилась в золотистые косы молодой женщины. Маркиза ахнула от неожиданности, но инстинкт самосохранения взял над собой верх. Она по-кошачьи изловчилась, насколько позволял ей это выступающий живот и, оказавшись лицом к лицу с обезумевшей старухой, размахнулась и ударила ту сломанной кочергой. Ава, не ожидая яростного отпора, схватилась за ушибленную ключицу и взвыла в голос:
— Ох-хо! Ах ты, дрянная девка! Зря тебя пожалел наш хозяин и не отдал своим подручным на забаву! Они-то уж умеют усмирять таких гордячек, как ты, — черные глаза сверкали ненавистью и злобой. Эфиопка шипела, словно змея, извергая проклятья на непонятном Каталине языке. — Жаль, что у этого глупца не хватило духу приструнить тебя тотчас! Он только и делал, что терпел твое своеволие. Олух деревенский! Теперь он рискует всем ради тебя! А ты, бесстыжая дрянь, вздумала бежать от своего благодетеля? Кара на твою голову, нечестивица!
— Лучше молчи, злобная гадюка, а то не ровен час окажешься в луже собственной крови, — Каталина вновь потрясла кочергой. — Я маркиза Сент-Ферре, а твой хозяин грабитель и убийца, по нему давно плачет виселица! Он похитил и удерживал меня в плену долгих три месяца. Мерзавец и негодяй! Я ни минуты не задержусь здесь более. А ты и дальше можешь петь льстивые песни своему «хозяину» и преклоняться перед ним, словно перед языческим божеством. Меня же оставь в покое, старуха! Мне нет никакого дела до Дикого Магнуса. Пусть его черти заберут в ад!
Разразившись гневной тирадой, не свойственной ей, доброй и благочестивой католичке, и выказав вздорной старухе все свое негодование, скопившееся за последние месяцы, Каталина почувствовала себя намного лучше. Она гордо вскинула подбородок, распрямила плечи и с высоко поднятой головой устремилась в гущу листвы, будто собиралась всего-навсего прогуляться по саду, залитому первыми лучами апрельского солнца.
Ава взвыла как раненая волчица, и бросилась вслед за беглянкой:
— Далеко не уйдешь, негодница! Я все передам хозяину, а за свою строптивость ты будешь бита плетьми. Ко мне, сучьи ублюдки! — заголосила эфиопка во все горло. — Пленница пытается сбежать! Хватайте ее!
Каталина заметила движение со стороны навозной кучи, громоздившейся в самом центре заднего двора. Отдышка мешала бежать, но молодая женщина была полна решимости достичь высокой каменной ограды, где поджидал ее верный Марко. Впрочем, до стены еще нужно было как-то добраться, тоскливо подумала она, а тем временем топот ног за спиной звучал все отчетливее, и она ускорила шаг. В бок сильно кольнуло и в глазах резко потемнело. У Каталины мелькнула мысль, что сию же секунду она лишиться чувств, и тогда для нее все будет кончено. Но она не желала сдаваться так быстро, без борьбы, на радость победителям. С упорством дикой лани, которую по пятам преследуют безжалостные охотники, она, превозмогая мучительную боль, припустилась вперед. Однако, несмотря на отчаянные попытки, далеко уйти ей не удалось. Погоня была недолгой. Ее настигли на середине аллеи.
