Бренда Джойс - Прощай, невинность!
Да, Софи чувствовала себя очень плохо. Не важно, что ей было больно, что она была разгневана, — мать все равно оставалась матерью… И Софи стыдилась собственных слов, зная, что они жестоко ранили Сюзанну.
И еще ей было грустно. Сможет ли она когда-нибудь снова почувствовать себя дочерью Сюзанны?
Дурное предчувствие, сосущее чувство страха, преследовавшее Софи весь вечер, усилилось. Генри снова взял ее под руку, когда они подошли к трем широким мраморным ступеням, ведущим вниз, в бальный зал — огромное помещение, сверкающее натертым паркетом, с белыми колоннами и высоким бледно-желтым потолком, украшенным изящной лепниной. В этом зале без труда размещалось пятьсот человек, и сейчас, без сомнения, именно столько их там и было.
Софи старалась убедить себя: страх вызван стычкой с матерью, то есть тем, что уже произошло, а не тем, что еще только может случиться.
— Я могу что-нибудь сделать для вас? — спросил Генри.
— Меня успокаивает одно ваше присутствие, Генри, — искренне призналась Софи. — Мне очень жаль, что вам пришлось присутствовать при такой неприятной сцене.
Не успел Генри произнести в ответ хоть одно слово, как оркестр вдруг перестал играть и толпа гостей затихла.
— Вот она, — прошептал кто-то рядом с Софи.
Она обернулась — и замерла от восторга, увидя Лизу, появившуюся на пороге зала. В облаке белых кружев, Лиза была невероятно хороша. Возле нее стояли улыбающиеся Сюзанна и Бенджамин, Ральстон, казалось, весь раздулся от отцовской гордости. Но лицо маркиза хранило мрачное, неподвижное выражение. Софи, всмотревшись в него, внезапно похолодела. Неужели маркизу отвратительна мысль о женитьбе на Лизе? Неужели для него это — брак по расчету?..
Хуже того, Лиза смотрела прямо перед собой невидящими глазами, и Софи поняла, что сестра чем-то страшно расстроена. Ее улыбка была неестественной… К тому моменту, когда Ральстон, откашлявшись, начал говорить, на глазах Лизы заблестели слезы.
Бенджамин представил маркиза, после чего объявил о помолвке.
Софи не слушала. Она пыталась поймать взгляд сестры, надеясь хоть как-то, несмотря на разделявшее их расстояние, помочь ей успокоиться, но Лиза ни на кого не смотрела. Софи страдала за сестру, забыв о себе, и безмолвно призывала ее держаться. Потом Софи огляделась по сторонам. Бальный зал являл собой море прелестных дамских туалетов — красных, голубых, зеленых, — вперемешку с черными и белыми фраками и смокингами. Десятки огромных хрустальных светильников пронизывали пространство сверкающими переливчатыми искрами.
Но тут взгляд Софи задержался на госте, стоявшем в стороне от толпы, неподалеку от двери, ведущей на террасу. Придя в полное замешательство, она не могла отвести от него глаз. Мужчина был примерно тех же лет, что и ее мать, возможно, чуть старше, у него были рыжеватые волосы, слишком густые и длинные, причесанные не по моде. Его лицо покрывал бронзовый загар. Высокий и стройный, он выглядел невероятно элегантным в своем черном смокинге и ослепительно белой манишке. И он пристально смотрел на нее.
Софи, сконфуженная, отвела взгляд. Лицо этого человека показалось ей странно знакомым, но она никак не могла вспомнить, кто же он такой и где она могла с ним встречаться. Должно быть, это приятель Сюзанны или Бенджамина. Но почему он смотрит на нее так внимательно?
Внезапно он отошел в сторону и смешался с толпой. Софи снова взглянула на площадку, где стояла Лиза с маркизом, отцом и Сюзанной. Толпа гостей зааплодировала. К удивлению Софи, мать смотрела туда, где только что стоял незнакомец, — и при этом смертельно побледнела…
Маркиз достал из кармана маленькую коробочку и небрежно открыл ее. Толпа изумленно ахнула. Кольцо оказалось сказочно прекрасным, в него был вставлен огромный рубин, обрамленный бриллиантами, запылавшими тысячами огней. И когда маркиз надел кольцо на палец Лизы, гости снова зааплодировали.
Софи тоже хлопала в ладоши, молясь, чтобы Лиза пришла в себя и отменила венчание, пока еще не поздно. Теперь она знала, что Лиза права. Маркиз Сент-Клер не любит свою невесту, более того, он явно несчастен из-за того, что ему приходится жениться.
Оркестр снова заиграл. Маркиз вывел Лизу на середину зала, обнял ее все с тем же холодным отсутствующим выражением лица, и они закружились в вальсе.
Да, они представляли собой изумительную пару. Он был так высок и силен, так красив и мужествен… Она была так нежна и хрупка, так смугла и изысканна… Снова вокруг послышались аплодисменты. И только Софи, глядя на застывшее лицо сестры, на ее невидящие глаза, понимала, что Лиза отчаянно борется со слезами.
Теперь уже танцевали и другие пары, Бенджамин кружился с Сюзанной. Но Софи отрицательно покачала головой, когда Генри пригласил ее. Она на краткое мгновение поддалась острой тоске и болезненному чувству одиночества. Ей казалось, что все эти люди, вальсирующие с легкостью бабочек на сверкающем паркете, имеют свою половину, настоящую половину, все, кроме нее.
Софи выпрямилась. Жалеть себя теперь, когда она уже смогла вынести многое — слишком многое, — было просто глупостью.
И вдруг Софи почувствовала, как волосы шевельнулись у нее на голове. А сердце остановилось. Ее захлестнул ужас. Но в этом ужасе, в его напряженной глубине, крылась неописуемая радость…
Софи знала, что в зале появился Эдвард. И в следующее мгновение она увидела его.
Эдвард шел прямиком через зал — неотразимо элегантный в черном смокинге, он шагал широко и свободно, глядя прямо на Софи.
— О Боже… — прошептала Софи и вцепилась в руку Генри.
Глаза Эдварда сверкали бешенством. Он шел к ней.
Глава 24
Софи понимала, что ей нужно убежать, но не смогла шевельнуть даже пальцем.
К тому же что-то внутри нее предательски радовалось тому, что она видит наконец человека, которого любит. Ведь разве ей не стало давным-давно ясно, что она не может жить без него?..
Эдвард резко остановился прямо перед ней, мрачно глядя ей в глаза. Софи по-настоящему испугалась. Эдвард скривил губы и бросил бешеный взгляд на Генри, по-прежнему державшего Софи под руку.
— Нам нужно поговорить.
Софи глубоко вздохнула, но хоть немного успокоиться ей не удалось.
— Э-эдвард… мы можем поговорить позже…
Прежде чем она успела что-либо понять, Эдвард схватил ее за локоть и рывком приблизил к себе. Софи вскрикнула.
— Позже? — зло и недоверчиво проговорил он. — Я потратил четыре недели, пересекая Атлантический океан вдогонку за тобой, а ты мне говоришь, что мы разберемся позже? — Лицо его стало темнее тучи. — Нет. Мы во всем разберемся сейчас. Именно сейчас.
