Виктория Холт - Богиня зеленой комнаты
— Нет, так нельзя себя вести. Долги. Вызывающе. Нас совсем не так сильно любят. И та пуля. Еще немного... Я думаю про Францию... Я иногда не могу спать по ночам и думаю, а... эти сыночки... Надо быть осторожными. Не нужны приемы. Нельзя пить и играть в карты. Нечего им показывать своих женщин. Людям это не нравится.
— Я знаю, что в один прекрасный день, — сказала королева, — он окажется точно в таком же положении, как и Георг. Тогда ему придется жениться и жениться на невесте, которую ему выберут.
КОРОЛЕВА ПРЕДУПРЕЖДАЕТ
Идиллии в Буши не суждено было продлиться. Вновь всплыли старые заботы. Уильям никогда не понимал, что все его покупки рано или поздно придется оплачивать. Празднование дня его рождения стоило очень дорого, он даже не представлял себе, что это будет настолько разорительно.
Дороти нахмурилась над счетами.
— Наверное, вам не следовало тратить так много.
— Здесь все счета, все вместе, — ответил он раздраженно. В то утро у него снова разыгралась подагра, как всегда бывало, когда он нервничал.
— У нас сейчас практически столько же долгов, сколько было до того, как вы отдали двадцать тысяч.
— Я виноват в том, что все так дорого?
Не было никакой необходимости украшать дом. Он прекрасен сам по себе. Напрасно было куплено огромное количество дорогих продуктов. Она сказала ему об этом.
— Моя дорогая Дора, мне кажется, что я лучше представляю себе, как следует принимать принцев. Принц Уэльский признает только все самое лучшее. Если бы прием был более скромным, он счел бы себя оскорбленным.
Дороти пожала плечами. Не было никакого смысла продолжать обмен обвинениями. Им надо найти деньги — или часть денег, — чтобы успокоить кредиторов хоть на короткое время.
Оставалось только одно — она должна вернуться в театр. И холодным январским днем Дороти возобновила свои выступления в Друри-Лейн исполнением роли Пегги в «Деревенской девушке».
Она была столь же популярна, как и раньше, в своих прежних ролях, что не могло не удивлять, ибо ей было уже почти пятьдесят. Она часто чувствовала недомогание: боль в груди стала сильнее, и почти всегда во время приступов кашля появлялась кровь. Но публика была ей верна, она по-прежнему приводила зрителей в восторг, ибо обладала достоинствами, над которыми время не властно. И зрители снова ходили на Дороти Джордан.
Она всегда должна думать о деньгах, и без работы она никогда не справится с этой заботой.
Однажды вечером в Зеленой Комнате ее ждала Фанни, возбужденная, явно спешащая что-то сообщить.
— Мама, — сказала она, — я выхожу замуж.
Дороти обняла дочь. Наконец она нашла себе мужа! Даже бедной Фанни, кажется, удалось то, что оказалось недоступным самой Дороти, несмотря на весь ее талант и на то, что она родила тринадцать детей — после рождения Амелии число Фицкларенсов достигло десяти.
— Кто он? — спросила она.
— Увы, мама, он занимает не очень видное положение — он работает в артиллерийском ведомстве.
— Клерк?
— Я понимаю, что его нельзя сравнить с герцогом, но, по крайней мере, он женится на мне. И потом — служащий в государственном ведомстве все-таки не совсем заурядный клерк.
— Конечно, ты права, — ответила Дороти. — И ты счастлива, моя дорогая?
Фанни кивнула. Конечно, она счастлива. Она встретила человека, который хочет на ней жениться. Ей исполнилось уже двадцать шесть, и она думала, что никогда не выйдет замуж.
— Тогда и я счастлива, — ответила Дороти. После встречи с Томасом Алсопом она испытала некоторое разочарование: ей никак не удавалось избавиться от мысли, что ему известно, какое приданое получит Фанни. Он, конечно, знал, что она — дочь Дороти Джордан, кроме того, Фанни и сама стала достаточно известной особой после того, как унаследовала деньги Беттесворта.
Как бы там ни было, Фанни была счастлива и решила выйти за него замуж, так что надо было начинать приготовления к свадьбе.
Когда она рассказала об этом Уильяму, он не проявил никакого восторга. Приданое — десять тысяч фунтов — следовало выплатить по частям: две тысячи сразу после свадьбы, а затем по двести фунтов в год. Дороти смогла обеспечить для Фанни пожизненную ренту, но остальные деньги — приданое Доди и Люси — вынуждена была дать в долг Уильяму, и то, что, возможно, ей придется очень скоро просить его о возврате долга, тревожило ее. И его тоже. Он снова страдал от подагры, был нервный и раздражительный. Над домом в Буши сгущались тучи.
После свадьбы Фанни с мужем поселилась в доме на Парк-Плейс, куда также переехали Доди, Люси и Эстер.
После замужества старшей дочери Дороти не испытала заметного облегчения, она много работала, а поскольку здоровье ее постоянно ухудшалось, она не могла не думать о будущем с тревогой.
Вскоре после свадьбы Фанни Доди тоже собралась замуж — за приятеля Томаса, клерка, работавшего вместе с ним, которого Томас как-то пригласил к себе в гости. Его звали Фредерик Марч, и он был внебрачным сыном лорда Генри Фицджеральда.
— Мы думаем с Фредериком, что скоро поженимся, — сказала Доди.
Дороти ответила, что рада видеть свою дочь счастливой, и принялась думать о деньгах. Ей удалось приготовить приданое для Фанни, но с Доди все будет сложнее: придется просить Уильяма вернуть долг.
Он был не совсем здоров, к тому же он всегда ненавидел разговоры о деньгах. Ему казалось, что когда королевской особе напоминают, что он должен заплатить или вернуть деньги, — проявляют неуважение. У принца Уэльского были те же чувства, но он уклонялся от подобных разговоров со свойственной ему элегантностью, и позволял дожам расти до таких размеров, когда только парламенту было под силу с ними расплатиться. При этом они ставили принцу свои условия, именно так парламент заставил его жениться на женщине, которую он не выносил.
«Женитьба, — думал Уильям. — Что, если и от него потребуют жениться? Не исключено, что Дороти этого не понимает».
— Я обещала эти деньги девочкам! — кричала Дороти в отчаянии. — Я не могу не выполнить обещания, мне нужны деньги! Все остальное не имеет значения, но эти деньги мне нужны! Для девочек!
— Им придется подождать, как приходится ждать другим.
— Только не приданое, Уильям. Они должны его получить!
— А что их отец?
Она отпрянула так, словно он ударил ее. Никогда раньше он не напоминал ей об этих тяжелых минутах ее жизни. Она думала, что он все понимает. Она рассказывала ему и о преследованиях Дэйли, и о своей привязанности к Ричарду Форду, и о том, как он ее обманул.
— Я не могу просить у него.
