Дебра Дайер - Возлюбленная колдуна
Дэниэл улыбнулся в ответ.
— Моя дочь вольна поступать так, как она считает нужным. Все, чего я хочу для нее — счастья.
Миссис Гарднер затряслась от гнева, и на ее темной шляпе запрыгали зеленые и желтые страусовые перья.
— Я позабочусь, чтобы в этом городе она не увидела счастья!
— Этот город состоит не только из вашего маленького общества. — Дэниэл обнял Софи за плечи. — Нам не нужны ни вы, ни те ограниченные невежды, которых вы называете друзьями.
Миссис Гарднер едва не задохнулась. Она так поспешно стиснула челюсти, что щелкнула зубами.
— Теперь я вижу, как мне повезло, что я не связал себя узами родства с этой гнусной семейкой. — Филипп взял мать за руку. — Пойдем, мама, оставим их мерзкую компанию.
— Вы об этом пожалеете! — Эстер Гарднер направилась к двери, идя в ногу с сыном.
Филипп открыл дверь перед матерью, затем обернулся к Лауре:
— Сейчас вы улыбаетесь, но когда обнаружите, что для вас закрыты двери всех лучших домов Бостона, то вспомните этот день и зарыдаете! — Он захлопнул за собой дверь с такой силой, что задребезжал хрустальный абажур настенного светильника.
Софи скрестила руки на груди и прищурила глаза, как кошка, готовая прыгнуть на жертву.
— Я едва удержалась, чтобы не превратить этого юнца в жабу.
Дэниэл нахмурился, посмотрев Софи в лицо.
— Ты могла превратить его в жабу?
— Могу попробовать. — Софи улыбнулась, и в ее глазах зажглись озорные искорки. — Но, вероятно, дело кончится несколькими бородавками у него на носу.
Дэниэл покачал головой, как будто до сих пор с трудом понимал все тонкости женитьбы на ведьме. Он взглянул на дочь, и на его губах появилась улыбка.
— Я сообщу нашим гостям о том, что твои планы переменились.
— Спасибо, папа. — Лаура глубоко вздохнула, пытаясь ослабить напряжение в груди. — Но я это сделаю сама.
— Я горжусь тобой. — Он улыбнулся, и в его глазах светилось тепло любви. — Сегодня ты показала себя очень храбрым человеком.
Лаура подумала о храбрости, которую она должна найти в себе, чтобы получить то, что было ей абсолютно необходимо, — Коннора.
Остин помешивал бренди в бокале, глядя, как янтарную жидкость пронзают золотистые лучи света. Его предки пользовались янтарем, чтобы пронзать туманы времен и вглядываться в будущее. Но он знал не хуже древних, что будущее остается бесформенным, каждое видение — такое же хрупкое и изменчивое, как отражение на воде, и каждая перемена в прошлом — рябь, искажающая это отражение. Однако он все равно мечтал о даре предвидения, даре видеть то, что могло произойти. Ему нужно было верить, что Коннор может вернуться и принести с собой знание, давно забытое его народом.
— Я не думал, что мисс Салливен вступит в брак, — сказал Генри. — Узы, связывающие ее с Коннором, слишком сильны.
Остин поднял глаза от бокала. Генри Тэйер стоял у окна библиотеки, глядя на Общинный Луг. Они были одни в комнате и могли свободно говорить о любых тайнах.
— Я даже не знал, что вы верите в существование связи между Коннором и Лаурой Салливен.
— Вы полагаете, что вы единственный заметили эту связь? — Генри обернулся к нему, лунный свет омывал нежным серебром половину его лица. — Вы полагаете, что вы один сумели раскрыть тайну мисс Салливен? Совершенно очевидно, что она — одна из Сидхе.
Остин не отвел глаз под взглядом Генри, тщательно стараясь не выдавать своих мыслей и чувств.
— А вы так считаете?
— Не шутите со мной, молодой человек. Вы знаете не хуже меня, что означает связь между Лаурой Салливен и Коннором — она его родственница. И я могу поспорить, что она не станет терять времени и вернет его сюда.
— Весьма надеюсь. Он может многому научить нас.
— Да, разумеется. — На губах Генри появилась улыбка, и он поднял бокал. — Давайте выпьем за Коннора и за его скорейшее возвращение!
По спине у Остина побежали мурашки, когда он поглядел в совершенно бесчувственные глаза Генри.
— За Коннора, и за все, чему он может научить нас!
— Ты уверена, что не пойдешь с нами, дорогая? — спросила Софи.
— Идите вдвоем и проводите приятный вечер. — Лаура заключила тетю в крепкие и долгие объятия, вдыхая аромат роз. — Не беспокойтесь за меня. Я хочу побыть одна.
Дэниэл дотронулся рукой до подбородка дочери и, нахмурившись, взглянул ей в лицо.
— Нам вовсе не обязательно сегодня идти в театр. Мы можем остаться с тобой.
— Не волнуйтесь за меня. Я в полном порядке. — Лаура обняла его руками за шею. — Что бы ни случилось, всегда помните, что я люблю вас, — прошептала она. — Вас обоих.
Дэниэл сжал ее в своих объятиях, затем отпустил.
— Ты уверена, что у тебя все в порядке? Лаура кивнула, но в ее глазах заблестели слезы, когда она взглянула на отца. Неужели у нее найдется храбрость покинуть его?
— Просто я очень сильно люблю вас обоих, вот и все. А теперь идите, иначе опоздаете к началу спектакля.
Софи неуверенно взглянула на Дэниэла. Дэниэл нахмурился.
— Лаура, мне кажется, что нам лучше сегодня остаться с тобой.
— Зачем? — Лаура прикоснулась к щеке отца. — Идите и развлекайтесь. Софи сжала руку Лауры.
— Завтра устроим поездку на природу.
— Завтра… — Она проводила их до двери и стояла, глядя, как они идут по коридору, оставив ее наедине со своими сомнениями.
В ладонь Лауры уткнулся холодным носом Цыган. Пес сидел рядом с ней и смотрел на нее так, как будто хотел утешить ее. Лаура погладила собаку по голове и улыбнулась, взглянув в умные глаза Цыгана. Были мгновения, когда ей казалось, что животное знает обо всех ее чувствах.
— Коннор был прав, — сказала она, поглаживая пса по голове. — Любовь и преданность — вот что ты принес мне.
Цыган наклонил голову, навострив уши, как будто внимательно слушал каждое слово Лауры.
— Я впервые в своей жизни чувствую этот дом родным. Но мне так больно! Именно теперь, окончательно уверившись в любви отца, тети Софи, твоей, я должна все это покинуть. — Лаура взглянула на окна, сквозь которые сочился лунный свет. — Но разве я могу жить без Коннора? Мне кажется, что моя душа разрывается на части.
На бархатной подушке кресла-качалки около камина лежала раскрытая книга тети Софи и отблески огня плясали на красном кожаном переплете. Лауре показалось, что книга пылает, призывая ее, маня ее к правде и к человеку, который будет с ней, только если она найдет мужество признать эту правду.
И словно бессознательно подчиняясь чужой воле, она пересекла комнату, влекомая огнем и своей судьбой. Книга на ощупь была теплой, кожа — мягкой под пальцами.
