Филиппа Карр - Изменница
Должно быть, я побледнела.
— Это нелепая выдумка, — пролепетала я.
— Осмелюсь высказать предположение, что это можно проверить, не так ли? Врачам несложно это установить…
— Не хочешь ли ты сказать…
— Я очень решительный человек, Сепфора. Я хочу жениться на Лотти и завладеть Эверсли. Вы можете мне препятствовать, но у вас ничего не получится. Это шантаж, — сказала я.
— Я хочу получить то, что задумал.
Я отвернулась и сидела молча, не решаясь что-либо сказать.
Жан-Луи покончил с собой. Я не помешала ему, он так хотел. Быть может, я должна была предотвратить самоубийство? Но разве не попытался бы он снова сделать это?
Да, я не пыталась предотвратить смерть мужа, ибо у него было право распорядиться собой. Впереди его ждали месяцы, быть может, годы, заполненные болью, и он решил оборвать свою жизнь.
Без всяких сомнений, я не могла заглушить в себе чувство вины перед ним. В душе я называла себя убийцей и изменницей.
Дикон не скрывал своих намерений. Он открыл карты, и они все оказались козырными. «В этой игре он погубит и меня, и Чарльза», — подумала я.
Нельзя было допустить, чтобы Чарльза вовлекли в скандал, иначе его карьере придет конец.
Ну а я? Как я могу доказать, что Жан-Луи сам принял смертельную дозу?
Дикон встал и положил руку мне на запястье. — Подумайте об этом, Сепфора, — сказал он. — Я буду вам хорошим зятем. Вы даже удивитесь, каким я буду хорошим. Я всегда вас уважал. Вам не следует нам мешать. А сейчас я пойду и обрадую Лотти своим приездом.
Я не знала, как мне поступить. Рассказать о случившемся Чарльзу? Я не знала, как он себя поведет. Он ведь мог сказать: «Да пусть делает, что хочет. Расскажем обо всем Лотти, и пусть она подумает, кого избрала себе в мужья».
Лотти еще ребенок. Вряд ли она может испытывать глубокие чувства. И все же что делать?
У меня возникла идея. А что если увезти ее отсюда и показать ей совершенно другой мир? Быть может, это отвлечет ее от Дикона?
У меня в комоде была шкатулка из черного дерева. Я достала ее, открыла замок и вынула из нее небольшой листок бумаги, на которой было написано: Жерар д'Обинье, Шато д'Обинье, Юрэ, Франция.
Я повертела бумажку в руках. Интересно, помнит ли он обо мне? Я надеялась, что помнит Жерар обещал, что никогда не забудет меня.
Сев за стол, я взяла перо и начала писать:
«У тебя есть дочь — прелестное существо. Ей грозит опасность. Может, ты пригласишь ее на время к себе? Я уверена, что она будет рада увидеть своего отца».
Запечатав письмо, я послала за внуком Джефро.
Это был хороший парень, которому я могла доверять. Я хотела, чтобы он отправился во Францию и передал письмо Жерару д'Обинье. В случае, если он не найдет его или узнает, что Жерар уехал из Франции или скончался, ему следует немедленно вернуться обратно вместе с письмом. Я сказала ему, что это секретное поручение и он никому не должен говорить, куда едет.
Предвкушая приключение, глаза парня засверкали от восторга.
Дикон продолжал жить в моем доме. Наши судьбы были в его руках. Быть может, я отважилась бы побороться с ним, но мне нельзя было забывать о Чарльзе. А что если действительно будет установлено, что Жан-Луи скончался от приема слишком большой дозы наркотика? Ведь Чарльз констатировал, что он скончался от сердечной недостаточности. Что же будет с Чарльзом? Всплывет его собственный скандал, связанный со смертью его жены и ребенка.
Мне было необходимо увидеться с Чарльзом.
Я поехала в город и обрадовалась, когда застала его дома.
Он молчал и слушал меня с растерянным видом.
— Значит, этому негодяю все известно.
— Да, он даже признался, что у него есть шпионы. Кто-то видел нас вместе и доложил ему об этом. Это наверняка Эвелина. Помнишь тот день в лесу? Я также подозреваю Хэтти. Похоже, он и ее околдовал. Он наделен злой силой. Он погубит Лотти, если она выйдет за него замуж. Ему нужно Эверсли во что бы то ни стало. Чарльз, он погубит ее. Скажи мне, что можно сделать?
— Мы должны открыто выступить против него и принять на себя удар.
— Нас обвинят в том, что мы убили Жан-Луи. Мы не сможем доказать, что это не так. Твоя карьера на этом закончится. Тебе не разрешат больше быть практикующим врачом.
— Да, это будет конец для нас обоих, — сказал он. — Они обвинят нас в убийстве.
— Это я виновата во всем, — сказала я, — Я не должна была позволить ему сделать это.
— Ты же знаешь, как он страдал.
— Но я не помешала ему покончить с собой.
— Потому что ты знала: он этого хотел.
— Чарльз, что нам делать?
— Не знаю. Надо подумать. Нельзя действовать опрометчиво.
— Ты знаешь, Чарльз, я уже кое о чем позаботилась. Я послала письмо отцу Лотти. Попросила его пригласить дочь к себе. Теперь я жду от него ответа. Я отправлю к нему девочку на какое-то время…
— Да, наверное, это лучшее, что можно сделать. Чарльз поцеловал меня.
— Быть может, все образуется, как ты думаешь?
— Думаю, что сейчас нам нужно о многом забыть.
— Это не так просто, — ответил он. — Я никогда не найду покоя. Доринда так хотела жить. А Жан-Луи, наоборот, хотел умереть.
Чарльз обнял меня, и я прижалась к нему. Нам было страшно думать о будущем.
Я вернулась домой. В доме никого не было. Какое-то странное затишье царило в нем. Я пошла к себе в комнату и увидела в окне страшное зарево.
Где-то далеко полыхал пожар.
Я спустилась в холл. Там находилась одна из служанок.
— Похоже, где-то пожар? — спросила я ее.
— Да, — ответила она. — Это горит больница. Все сейчас там.
Я побежала в конюшню.
Уже через пару минут я неслась на лошади в направлении зарева.
РЕШЕНИЕ
Трудно было поверить, что такое может случиться. Чарльз спас столько жизней матерям и детям, а сам погиб. Форстеры увезли меня в Эндерби. Мы вместе оплакивали смерть Чарльза. Они, по всей вероятности, догадывались, какие отношения связывали меня с Чарльзом, и были признательны за то, что я привнесла в его жизнь толику счастья.
Спасенных женщин и малышей перевезли в другую больницу, потому что больница Чарльза сгорела дотла.
Жизнь иронична. Дикон проявил себя героем. Он организовал пожарную команду, и сам бросался в огонь, спасая детей и женщин. О его героизме ходило много разговоров.
Несколько дней подряд я думала только об утрате любимого мужчины. Видно, не суждено было состояться той жизни, о который мы с ним мечтали. Хотя она вряд ли была бы безмятежной, ибо мы оба были обременены тяжкими воспоминаниями.
Я возвращалась в Эверсли и думала, что же мне теперь делать?
Я потеряла любимого и осталась одна. Чарльзу теперь ничто не грозило, но Дикон по-прежнему имел возможность шантажировать меня обвинением в убийстве. У меня ослабла воля, и мне стало безразлично, как он себя поведет. Мне хотелось только оберечь Лотти. Но как я могла это сделать? Если меня обвинят в убийстве, не отвернется ли она от меня?
