Розалинда Лейкер - Жена Уорвика
Семнадцатого марта рано утром Кейт родила сильного и здорового мальчика. Дэниэл, ожидавший в своем величественном одиноком доме, когда за ним пришлют, вскочил на лошадь и галопом помчался в Истхэмптон, распугивая громко щебечущих пташек. Жасси, которая из верности Кейт осталась жить в старом доме, хоть и предпочла бы жить в новом, встретила Дэниэла в холле. Он отлично знал, что, если бы у Джима был выбор, тот тоже остался бы с ними, но в связи с приближающимся боем на звание чемпиона старый тренер не мог оставить своего подопечного без присмотра.
– Как Кейт? – сразу же спросил он Жасси, до конца не доверяя заверениям слуги, что нет повода для беспокойства.
– Измучена немного, но в целом и она, и ребенок в порядке.
Он не стал больше ничего слушать и побежал вверх по лестнице. Около спальни жены он остановился на пару мгновений, чтобы перевести дыхание и не врываться к ней с безумным видом. Однако Кейт, которая лежала усталая, но спокойная, прижимая к себе ребенка, показалось, что он вошел к ней небрежной, неторопливой походкой. Она быстро опустила глаза на спящего сына, боясь увидеть враждебность во взгляде Дэниэла. Они не виделись и не разговаривали друг с другом с момента ссоры в Истхэмптон-Холле. Он взял ее руку в свою холодную после утренней поездки ладонь и легонько поцеловал ее пальцы.
– Я благодарю Бога за то, что ты и ребенок целы и невредимы, – тихо проговорил он; слова, которые сказал бы любой верный супруг, от него она восприняла, как простую вежливость.
– Разве Ричард Джеймс не красив? – выдохнула она, не отводя глаз от младенца. Они уже давно придумали имя сыну: Ричард – в честь ее отца, Джеймс – в честь Джима, его крестного.
– Красив.
Дэниэл с огромной гордостью смотрел на крохотное розовое сморщенное личико под короной волос, таких же черных, как у него. Он аккуратно прикоснулся кончиками пальцев к мягкой щечке. Боль от того, что Кейт не позвала его в дом, когда рожала, не просила быть с ней рядом, ножом вонзилась в его сердце. Он увидел ее явное недовольство своим присутствием, поскольку она намеренно отводила от него взгляд. Кто мог предположить, что она способна на такую жестокость? Нежная Кейт, добрая Кейт, благородная Кейт, которая родила ему сына, плод их взаимной физической страсти, и решила держать его в этом доме вдали от отца. Но этого нельзя допустить. Она может отказать ему в своем обществе, но не в обществе сына. Когда она перестанет кормить ребенка молоком, Дэниэл заберет его в Истхэмптон-Холл, но сейчас не время сообщать об этом Кейт. Сейчас ее время. Его наступит позже. Он не может жить без них всю оставшуюся жизнь.
– Я вижу, ты очень устала, – заметил он. – Я сейчас уйду, чтобы ты отдохнула, но перед этим хочу сделать тебе подарок, который, надеюсь, тебе понравится.
Он вынул из кармана жемчужное ожерелье и надел ей на шею. Прежде чем она успела поблагодарить его, он вышел из комнаты. Она посмотрела на лежащие на ее груди жемчужины, взяла их в руку и поднесла к губам. Из ее глаз текли слезы.
Четыре недели спустя Элиот Синглтон крестил Ричарда Джеймса в церкви, куда доносился шелест волн. Крестными отцами стали Джим и сэр Жоффрей, крестной матерью – Жасси. Именно она принесла ребенка в церковь. Дэниэл, регулярно навещавший сына в старом доме, привез Кейт в своем экипаже и всю службу стоял с ней рядом. А позже все, кто присутствовал на крестинах, разрезали торт и выпили вина за здоровье ребенка.
Элиот с подачи Сары вызвался проводить Дэниэла, после того как тот закончил разговор с леди Маргарет.
– Я уже давно знаю вас, Дэниэл, и скажу откровенно, – без предисловий начал он, – нас всех очень огорчает, что у вас с Кейт не все ладно. Это неестественно и ненормально, что вы живете в одном доме, а ваша жена в другом. Если вы поссорились, позвольте мне выступить в роли миротворца.
Дэниэл отпил вина из бокала.
– Ничто не сможет помирить нас. Бездна между нами становится все шире и шире.
Элиот покачал головой.
– Я отказываюсь в это верить. Помни, что нужно прощать.
– Дело не в прощении. – Дэниэл поставил пустой стакан на поднос официанта и взял новый. – Думаю, мы бы с Кейт вдвоем справились с нашими проблемами, если бы на нашем пути ничего больше не стояло.
– Но что может быть важнее вашего брака?
– Ничего, если ставить вопрос так. К сожалению, некоторые браки обречены с самого начала.
С этой фразой Дэниэл уехал. Элиоту незачем знать, что его отдельно проживающая супруга влюблена в его брата. А он сам попал в сети другой женщины и запутался в них, несмотря на свою любовь к Кейт.
На следующий день Джим пришел к Кейт.
– Вы сказали вчера в отеле, что хотели о чем-то поговорить со мной.
Она кивнула, несколько раз беспокойно прошла из стороны в сторону, прежде чем повернулась к нему лицом.
– Осталось всего несколько дней до поединка на звание чемпиона в Чичестере. Я хочу видеть тот бой.
Джим покачал головой.
– Вы же знаете, что это невозможно.
– Обещаю, он меня не увидит. Прошлого раза не повторится. Но я хочу быть там.
Тренер резко встал, показывай, что он не намерен больше обсуждать эту тему.
– Мне неприятно отказывать вам, но я должен это сделать ради Дэниэла. Я не стану вам помогать.
– Джим! Пожалуйста, – взмолилась она.
– Вы не можете сидеть с простым людом, тайно провести вас к рингу нет возможности. К тому же я не хочу рисковать. Дэниэл может заметить вас, а вы знаете, чем это кончилось в прошлый раз. Нет, вы должны выкинуть из головы мысли попасть на бой. Там вам не место. Я хочу, чтобы Дэниэл победил, а вы?
– Вы же знаете, что я тоже хочу, – страстно ответила она.
Заметив по выражению его лица, что дальнейшие уговоры бесполезны, она молча дала ему уйти. Но идея попасть на поединок не покинула ее. Она обдумывала, как же ей поступить.
Днем накануне поединка она присоединилась к толпе, собравшейся вдоль дороги из Истхэмптона, по которой должен был ехать Дэниэл. Когда утром он заходил в старый дом, то не застал Кейт. Только Жасси встретила его в холле, чтобы пожелать удачи. Потом он поднялся в детскую посмотреть на Ричарда и уехал.
Толпа восторженно гудела вокруг Кейт. Местные и отдыхающие радовались перспективе жить по соседству с чемпионом Англии, все с возрастающим энтузиазмом делали ставки на результат предстоящего поединка. В пивной, построенной на месте бывшего магазина Томаса Брауна, кипели бурные споры. Томас Браун заболел прошлой осенью, вынужден был покинуть курорт и уехать к своей сестре в деревню. Некоторые говорили, что он просто придумал хороший предлог, чтобы уйти из бизнеса, откуда его усиленно вытесняли, сохранив лицо. Более злые языки утверждали, что он окончательно сдался после неприятности с купальнями.
