Синди Холбрук - Притворщица
— А-а, — разочарованно протянула Изабель. Да, этот Эдгар не так глуп, как хотелось бы. Но Изабель не собиралась легко сдаваться. Она быстро прикинула что к чему и сказала: — Тогда давай встретимся вечером.
— Отлично! — кивнул Эдгар.
— Но только без обмана! — сказала Изабель, с отвращением замечая, как Эдгар тянется к ней своими лапами. — Я хочу увидеть контракт своими собственными глазами!
— Я принесу его, — заверил Эдгар и попытался обнять Изабель.
Она уперлась в его грудь ладонью, стараясь удержать распалившегося сэра Эдгара на расстоянии.
— Тогда так. Я буду… я буду в одиннадцать часов… в твоей спальне.
— Договорились! — плотоядно ухмыльнулся Эдгар.
Он схватил запястье Изабель и прижался к ее ладони мокрыми жадными губами.
— Только бы дождаться ночи! — хрипло прошептал он.
— Но пусть пока это будет тайной. Мы… Мы же в доме герцогини, а я пока что нахожусь под покровительством ее внука, так что, сам понимаешь… — ответила Изабель, изо всех сил стараясь скрыть свое омерзение.
— Разумеется, — хихикнул Эдгар и сжал руку Изабель словно клещами. — Сказать, за что я тебя люблю? За то, что ты держишься как настоящая леди.
— Правда? — ответила Изабель, вырывая руку из тисков.
— Что здесь происходит? — послышался за их спинами голос Терренса.
Эдгар подскочил от неожиданности и поспешно освободил руку Изабель.
Сама же Изабель обернулась с бешено колотящимся сердцем.
— Ничего, — спокойно сказала она. — Ровным счетом ничего.
— Ничего, — подтвердил Эдгар. — Вот, остановились с Изабель поболтать на минутку, и все.
Терренс смотрел на них горящими от бешенства глазами.
— Я вижу, вам тоже нужно поговорить с Изабель, — заторопился Эдгар. — Понимаю. Понимаю и ухожу.
И он бочком, бочком заспешил к выходу, стараясь держаться подальше от Терренса.
«А ведь Эдгар мог бы стать отличным покровителем», — неожиданно для самой себя подумала Изабель. Она старалась не смотреть на Терренса.
— Ты что, следишь за мной? — спросила она.
Ответа не последовало. Изабель подняла глаза и увидела, что взгляд Терренса прикован к ожерелью, сверкающему у нее на шее.
— Откуда у тебя это ожерелье? — негромко спросил Терренс.
— Это? — рассмеялась Изабель. Смех получился нервный и неестественный. — А, это мое. Досталось по наследству.
Терренс подошел и коснулся пальцами украшения. По телу Изабель от его прикосновения пробежала дрожь. Собственно говоря, она всегда испытывала дрожь от его прикосновений, но то была дрожь совсем иного рода.
— Не надо лгать, — тихо сказал Терренс. — Я прекрасно знаю, что у тебя никогда не было этого ожерелья. Откуда оно у тебя?
— Хорошо, — сдалась Изабель и отступила назад. — Я скажу. Его дал мне Эдгар.
— Эдгар?!
Изабель сочла за лучшее отступить еще дальше, к камину.
— Он… Он хотел загладить свою вину. Извинился за прежнее поведение.
— Я не верю тебе, — жестко сказал Терренс.
— Ты мне не веришь? Мне? — обиженно переспросила Изабель.
— Нет, — ответил Терренс, — не верю. Мужчины не дарят женщинам бриллианты в знак примирения.
Он медленно двинулся к ней.
— А если дарят, то для того, чтобы получить нечто большее, чем прощение. Что ты делаешь, Изабель?
Нападение — лучшая защита. Помня об этом, Изабель высоко вскинула голову:
— Это не твоя забота — что я делаю. В конце концов, я не твоя собственность, и ты… — Она набрала в грудь воздуха и продолжила: — И ты сам сказал, что нам лучше расстаться. Навсегда. Было такое? А раз так, то какое тебе дело до того, что я приняла ожерелье от Эдгара Эрроурута? Захотела и приняла!
— Ах, так? — приблизился вплотную к девушке Терренс. — А ты знаешь, что означает такой подарок? Он означает, что Эдгар хочет сделать тебя своей любовницей!
— А хоть бы и так, — сердито ответила Изабель.
Терренс застыл, словно громом пораженный.
— Ну вот, правда-то и вылезла наружу. Ты столько времени охраняла от меня свою постель, столько красивых слов наговорила о любви, о браке, а на поверку что оказалось? Или ты отвергала меня потому, что я не мог осыпать тебя бриллиантами? Тебе так нравятся эти стекляшки? Ну, извини. И прежде всего извини за то, что все это время я искренне считал тебя настоящей леди.
Изабель ахнула и звонко, со всего маху, ударила Терренса по щеке. Пощечина была неожиданной и сильной. Голова Терренса резко дернулась назад.
Изабель, испугавшись того, что наделала, быстро забежала за спину Терренса так, чтобы между ними оказался диван с высокой спинкой. Терренс обернулся. Лицо его побелело от гнева, глаза метали молнии, а на щеке расплылось красное пятно. Изабель задержала дыхание и коротко сказала:
— Я уезжаю.
— Скатертью дорога, — холодно ответил Терренс.
Сердце Изабель сжалось от боли.
— Но прежде чем я уеду, нам нужно сделать одно, последнее дело.
— Нам? — спросил Терренс.
— Да, — сказала Изабель. — Нужно, чтобы Амелия застала нас вдвоем в постели.
— Что?!
Ногти Изабель нервно царапали, рвали атлас диванной спинки.
— Вчера ты сказал, что Амелия не откажется от своего, даже если застанет нас в постели. Я не думаю, что это так. Во всяком случае, это, наверное, последний наш шанс заставить ее разорвать помолвку. Это последний твой шанс сохранить свободу. Мы должны попытаться.
— Нет! — огрызнулся Терренс.
— Но почему? — спросила Изабель. — Ты сказал, что не сможешь никогда больше поцеловать Амелию. Что ж, выбирай: или целовать ее всю жизнь, или… лечь в постель со мной.
— Потрясающий выбор! — заметил Терренс.
— Я тоже не в восторге, но ты нанял меня для этой роли, и я собираюсь честно отработать до конца. Если ради твоей свободы мне нужно лечь с тобой в постель, я лягу.
Терренс мрачно улыбнулся.
— Можешь сделать проще. Отдай мне в уплату долга это ожерелье. Оно стоит гораздо больше того, что я заплатил за тебя Молли.
— Нет, — покачала головой Изабель. — Не хочу!
— А я не хочу ложиться с тобой в постель! — прорычал Терренс.
Изабель слегка отшатнулась.
— Но мы же не по-настоящему… Это будет… Это будет понарошку. Еще одна сцена из пьесы.
— Разумеется, — коротко бросил Терренс. — Ты же у нас, помимо прочего, еще и великая актриса!
— Я смогу это сыграть, — медленно сказала Изабель. — А ты?
— Да, черт побери! Если ты сможешь, то я-то уж наверное смогу!
— Отлично! — воскликнула Изабель. — Приходи ко мне в спальню в полночь, а я постараюсь устроить так, чтобы Амелия застала нас на месте преступления. В ее глазах ты навсегда останешься вероломным обманщиком, зато получишь свою долгожданную свободу. А я… — Она запнулась. Разве может она прямо и честно признаться, что, вернувшись домой, просто умрет от тоски и одиночества? — А я буду делать все, что мне заблагорассудится.
