Валери Шервуд - Песня ночи
— Уже поздно, — шепнула она Робину. — Пора возвращаться. Кухарка рано встает, если нас хватятся, беды не миновать!
Робин Тирелл тотчас же поднялся, и они вышли из таверны. На улице царила непроглядная тьма, не видно было ни души. Шаги Робина в тяжелых сапогах гулким эхом прокатывались по переулку. Неожиданно спутники обнаружили, что их преследуют — кое-кто из посетителей таверны не захотел расставаться с красивой, аппетитной женщиной, так лихо отплясывавшей на столе. Как ни старалась парочка, уйти от преследователей ей не удавалось.
— Пойдем быстрее, — сказала Пенни. — Видишь тот дом с балконом, на котором много цветов? Когда поравняемся с балконом, подсади меня.
Робин в замешательстве взглянул на спутницу и взялся за эфес шпаги.
— Ты хорошо владеешь шпагой?
— Посредственно, — признался Робин.
— Тогда слушай меня и делай то, что я тебе говорю! — распорядилась Пенни.
Времени на объяснения не оставалось, они были почти у цели.
Пожав плечами, Робин подсадил свою даму так, как подсаживал бы на лошадь. Пенни, вытянув руки, ухватилась за балконную решетку.
Позади уже слышался топот ног и крики. Робин едва успел обнажить шпагу, когда двое преследователей навалились на него. Третий же схватил Пенни за ногу, пытаясь стащить ее вниз.
Предвидя такой поворот, Пенни лягнула наглеца каблуком в челюсть и перемахнула через перила еще до того, как поверженный ею противник успел подняться.
Стоя на балконе, Пенни видела со своего наблюдательного пункта, как Робина теснят к стене. В руках у испанцев были кожи; еще немного, и маркизу пришел бы конец. Пенни схватила цветочный горшок, тщательно прицелилась и метнула его в затылок одному из преследователей. Горшок попал в цель, и бедняга рухнул как подкошенный.
Робин бросил на Пенни благодарный взгляд и весело улыбнулся, сверкнув зубами. Пенни же каким-то образом умудрилась приподнять здоровенный горшок с землей и растением и поставила его на перила. В этот момент другой преследователь с отпечатком ее каблука на физиономии стал подниматься, покачиваясь из стороны в сторону. Пенни опасалась, что у того хватит сил забраться наверх — тогда ей несдобровать. Она принялась вытаскивать растение из горшка. Взглянув вверх, детина ухмыльнулся, решив, что Пенни собирается сбросить на него горшок: он-то знал, что у него хватит ума увернуться.
Пенни, презрительно поджав губы, смотрела на противника; она уже почти вытащила из земли корни цветка. Испанец снова ухмыльнулся, жестом давая понять: давай, мол, сбрасывай горшок. И тут Пенни, выдернув из горшка растение, тряхнула корнями над головой испанца, так что земля посыпалась тому в глаза. Этого детина не ожидал, он снова упал, протирая глаза и ругаясь на чем свет стоит.
Но третий противник все еще представлял серьезную опасность. Рослый и широкоплечий, он наседал на Робина. К несчастью, Пенни в этот момент ничем не могла помочь маркизу.
Схватив пустой горшок, она по-кошачьи ловко спрыгнула с балкона. Испанец, которого она забросала землей, больше не угрожал ей, он все никак не мог протереть глаза.
Пенни осторожно подобралась вплотную к дерущимся. Между тем дом, с балкона которого она только что спрыгнула, ожил. Кто-то что-то закричал, и из дверей выскочили люди. Но ни Робин, ни его противник ничего не заметили.
Пенни же прицелилась и размахнулась, собираясь метнуть горшок в спину испанца, однако тот краем глаза заметил, что ему угрожает опасность. Увернувшись в последний миг и сбив с ног Робина, он с ревом бросился к Пенни. В этом и состояла его ошибка.
Пенни, прошедшая среди пиратов прекрасную школу, мигом отскочила в сторону и бросила горшок прямо в лицо испанцу. Не успел тот оправиться от удара, как Пенни, схватив Робина за руку, потащила его за собой.
— Быстрее! — крикнула она.
Робин едва поспевал за ней; они летели как ветер.
— Черт, — задыхаясь, проговорил Робин. — А ты отличный парень!
— Согласна. И драться умею не хуже любого из вас, — усмехнулась Пенни. — Но я устала от всего этого… Мне больше по вкусу щеголять в декольтированных бальных платьях, чтобы мужчины осыпали меня комплиментами и произносили тосты в мою честь!
Робин засмеялся. Пенни, прекрасно понимавшая, что уходящая ночь совсем непохожа на картину, которую она описала, тоже засмеялась.
Разрумянившиеся и довольные, они проникли в дом через черный ход. К счастью, все спали.
Раздеваясь перед сном, Пенни с удовольствием вспоминала свои ночные приключения. Она подмигнула своему отражению в зеркале.
— Нью-Провиденс не узнал бы меня!
За завтраком Пенни и маркиз сидели за столом рядом, улыбаясь друг другу. Было очевидно, что они стали друзьями. Марина же хмурилась — она понимала, что этих двоих связывает какая-то тайна.
После завтрака Марина, ни слова не говоря, удалилась к себе. Вскоре зашел капитан Хуарес, решивший навестить ее. Заметив, что маркиз Солтенхэм в патио, девушка была как никогда любезна со своим воздыхателем.
К несчастью, маркиз вовсе не был расстроен отсутствием внимания со стороны хозяйской дочери. Напротив, кажется, он даже почувствовал облегчение.
Жестоко разочарованная, Марина вдруг решила, что недостойно преследовать мужчину, который к тебе равнодушен. Простившись с капитаном Хуаресом, она покинула патио с гордо поднятой головой.
В тот же день, после полудня, Марина стала давать слугам какие-то странные поручения. Пенни, наблюдая за происходящим, с озадаченным видом морщила лоб. Похоже, Марина раздавала слугам цветы. Каждый из них уходил с розой в руке. Пенни могла лишь пожалеть о том, что не знала испанский настолько, чтобы понять, что происходит.
Чем занималась Марина, оставалось тайной до вечера. За ужином дочь губернатора была рассеянна; сославшись на нездоровье, она вышла из-за стола, не дождавшись десерта.
Марина, наверное, еще не успела дойти до своей спальни, когда жуткая какофония заставила всех, кто остался в столовой, вскочить на ноги. Звуки были такие, будто целый оркестр сошел с ума и безумные музыканты принялись с азартом наигрывать каждый свое.
Дуэнья Марины, оставшаяся за столом, грохнулась в обморок. Пенни и маркиз выскочили на улицу.
Такое представление грех было бы пропустить!
Первое впечатление от услышанного еще в столовой оказалось верным. Действительно, три группы музыкантов вовсю громыхали на своих инструментах, причем каждая группа — по-своему. А стоявшие тут же трое влюбленных, свирепо поглядывая друг на друга и тщетно стараясь друг друга перекричать, вопили серенады под Марининым окном. Каждый желал быть услышанным и делал для этого все возможное.
