Ведьмины камни (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
«У нас в Свеаланде такие камни называют „Глаз Одина“, – рассказывала ей мать, когда Хельга, лет девяти или десяти, нашла второй по счету дырчатый камень. – У моей тетки Хравнхильд было их несколько».
«Эта тетка, которая была колдунья?»
«Да, она была очень сильной колдуньей. У Одина – один глаз, и в этих камешках тоже глаз. Поэтому в них – сила Одина. Если посмотреть через отверстие, то можно…
«Увидеть Одина?» – в волнении перебила Хельга.
«Увидеть тот свет и обратиться к нему с просьбой».
«Но если это – глаз Одина… то если посмотреть в глаз Одина»… – Хельга сама растерялась от пришедшей мысли.
Смотреть в глаз Одина – страшно!
«Через глаз Одина и можно увидеть тот свет. Он сам так и делает».
Мысль эта крепко засела в голове Хельги: бросая взгляд на отверстие камня, она слегка склоняла голову, не исключая, что Владыка Асов в этот время может смотреть на нее…
«Не заморочь ей голову твоей теткой, – говорил Арнор жене. – Не хочу, чтобы мои дочери играли в колдовство».
Он никогда не видел колдунью Хравнхильд, лишь кое-что о ней слышал; из уважения к Снефрид он молчал, но в глубине души знал, что предпочел бы обойтись без такой родни. И не согласился, когда Снефрид предлагала назвать ее именем сперва старшую, а потом и младшую дочь.
Когда родилась вторая девочка, ее собирались назвать Арнэйд – в честь сестры Арнора и жены Эйрика конунга. Держа на одной руке младенца, а другой брызгая на него водой, Арнор, как положено, произнес: «…и нарекаю ей имя…»
«Хельга!» – сказал чей-то голос прямо у него в мыслях.
«Хельга», – повторил Арнор, не успев подумать.
А когда сообразил, было поздно: на руках у него лежала Хельга дочь Арнора, и уже ничего не поменять. Он сам не понимал, что на него нашло: никто в семье с обеих сторон не носил имя Хельга, да и само имя больше пристало для женщины королевского рода.
Снефрид следовала совету и редко упоминала при детях о своей давно покойной тетке – и не только из покорности мужу. Обладательница бронзового «жезла вёльвы», полученного от той самой Хравнхильд, она знала, как опасно водиться с колдовством неподходящим людям. Она не хотела, чтобы ее дочери пытались подражать тетке, а так могло бы случиться: то, что она могла рассказать о Хравнхильд, прозвучало бы не хуже самых знаменитых сказаний. Но все должно идти своим чередом. Если кровь предков по матери сама собой скажется в детях… значит, так пожелали норны, а с ними не поспоришь.
Хельга почти ничего не знала о том, что не только тетка матери, но и отец Снефрид, и его родители на востоке Свеаланда имели славу сильных колдунов. Однако с десяти лет она сама научилась складывать маленькие заклинания, призывающие силу камня исполнить желание, и уже к двенадцати среди детей имела славу «колдуньи». Ее прозвали Каменная Хельга, и братья иной раз поддразнивали ее, что это имя больше подошло бы троллихе. Однако даже братья, собираясь на какое-нибудь важное дело, просили у Хельги на время какой-то из ее камней, и она охотно одалживала их, веря, что сила Одина, призванная ее удачей, поможет и ее родичам. «Это у нее от деда», – сказала как-то Снефрид, чей отец, Асбранд Эриль, когда-то славился по всему восточному Свеаланду как лучший резчик рун на поминальных камнях. И много лет спустя его мудрость таким вот образом сказалась во внучке, рожденной на другом краю света. «И прозвище ее отца – Камень!» – добавила Виглинд, старшая сестра.
– Эй, дети, тише! – вдруг крикнула Хельга. – Слушайте.
Сквозь болтовню и крики она различила вдали на востоке некий звук… Может быть, это только ветер… Но нет! Ветром донесло знакомое пение рога – то, что часто предвещает новости и перемены.
– Тише вы, бобры! – закричал и Арни на мальчишек; отсутствие передних зубов мешало ему выговаривать некоторые слова, но ярость в голосе привлекла их внимание. – Это р-рог!
Разобрав, в чем дело, дети перестали бегать и повернулись на запад, в сторону реки Огды. Огибая Силверволл с севера, она впадала в большую Мерянскую реку, и именно оттуда в Силверволле уже давно ждали новостей.
И впрямь это поет рог! У Хельги сильно забилось сердце.
– Беги к дяде Арнору! – Она развернула Арни-младшего к воротам Силверволла и слегка подтолкнула. – Скажи, по реке идет обоз. Наверное, это твой отец приехал.
– Это все камень! – Арни, все еще державший в кулаке свою находку, в изумлении уставился на камень с дырочкой. – Смотри, Бикташ! Я только пожелал, и уже исполнилось! Значит, и конь мой тоже там!
Мальчишки умчались гурьбой, истошно вопя, будто на Силверволл напали ёлсы. Хельга еще постояла, глядя на дорогу. Самой Огды отсюда не было видно, и когда очередной обоз приходит, жители Силверволла бегут за две с лишним версты на берег – встречать своих родичей и друзей, разгружать лодьи, перевозить товары, жадно расспрашивать о новостях далеких южных земель…
В нерешительности Хельга сделал несколько шагов к дороге. Как всегда при вести о приходе обоза, сердце сильнее забилось от тревоги, волнения, осторожной радости. К тому времени и другие расслышали звуки рога; народ выбегал из домов, и уже немалая толпа собиралась на дороге, тянулась к реке.
Мимо Хельги помчались несколько всадников – значит, отец уже услышал весть и выслал дренгов – проверить, кто же это прибыл. Дурные люди не стали бы предупреждать о себе рогом, но поберечься стоило.
И если дядя Вигнир с дружиной наконец приехал, подумала Хельга, то отец непременно прикажет справлять Дисаблот в ближайшие дни. Они и так уже задержались, но Арнор не хотел отмечать начало зимы, пока не завершено главное дело лета и не вернулся его брат. А теперь… Хельги округлила глаза, сообразив, сколько работы всем вскоре предстоит, и устремилась в Силверволл.
Еще утром тихий и словно бы готовый заснуть на всю зиму, Силверволл к ночи сделался тесным, шумным и полным движения. Булгарская дружина насчитывала человек двести, и теперь всех их требовалось устроить. Большая часть была из местных жителей, и те пошли по своим домам; почти сотню людей из Хольмгарда поместили в гостевой дом, где прежде останавливались сборщики дани – по большей части эти же самые люди.
Из Хольмгарда они уехали год назад, прошлой зимой. По зимнему пути торговая дружина – как сборщики дани при Олаве – одолевала путь между Хольмгардом и Силверволлом и здесь оставалась до весны. Весной, когда вскрывались реки, по большой воде люди Олава и Эйрика спускались по Валге до Булгара и в то же лето возвращались назад. Успевали под самое начало зимы и здесь около месяца отдыхали, а когда прочно устанавливался санный путь, отправлялись на запад, в Хольмгард. Полное путешествие из Хольмгарда в Булгар и обратно занимало год. Сейчас вернулись те, кто уехал, еще пока старый договор между Хольмгардом и Мерямаа оставался в силе, и теперь им предстояло узнать весьма неприятные новости – о разрыве Сванхейд и Эйрика и о том, что эта их поездка в Булгар была последней. Решение Эйрика отныне считать себя независимым владыкой, горячо поддержанное и мерей, и мерянской русью, нарушило «торговый мир» с Хольмгардом, но на жизни в Мерямаа это пока никак не сказывалось. Если Эйрику удастся отстоять свою независимость перед Ингваром, будет заключен новый договор. Но какой? Когда? Минувшим летом Ингвар должен был отправиться с войском на Греческое царство, но чем завершился этот поход, принес он Ингвару славу или гибель, пока никто на севере не знал.
До самой ночи дом Арнора гудел, как пчелиное дупло. Это было старое, весьма обширное сооружение, неоднократно перестроенное разными поколениями владельцев и принявшее в итоге весьма причудливые очертания. Длинные сени шли вдоль стены теплого покоя, в середине располагался сам большой покой с выложенным камнем длинным высоким очагом, позади него еще один – спальный, и еще два, пристроенные с разных сторон – где нашлось место во дворе при жизни старого Дага. В очаге большого покоя горел огонь, и дым поднимался к высокой кровле; здесь же под началом хозяйки, госпожи Снефрид, варили кашу и жарили мясо, пекли блины и лепешки на глиняных сковородах. Во дворе ощипывали уток и опаливали боровка. Всем нашлось занятие – и двумя хозяйским дочерям, и племянницам, и невестке, и служанкам-мерянкам.
