Сидони-Габриель Колетт - Клодина уходит...
Но Марте нравится «У Фрица» длинная белая галерея, которую она пересекает близоруко щурясь, словно отыскивает кого-то, будто её пронзительные серые глаза не успели, едва она переступила порог, осмотреть и оценить всех присутствующих, отыскать знакомые лица, которых она больше не упустит из виду, внимательно изучить фасоны шляп, которые она безошибочно скопирует дома…
Какое отвратительное у меня настроение! Как зло сужу я о своей золовке, а ведь только в её обществе, с тех пор как уехал Ален, я чувствую себя уютно и отвлекаюсь от грустных мыслей… По правде говоря, дело в том, что меня буквально трясёт всякий раз, когда мне нужно пройти одной по этой страшной галерее «У Фрица» под беспощадно-насмешливыми взглядами посетителей, сгорающих от желания растерзать своего ближнего.
И сегодня, как и всегда, я бросаюсь вперёд с отчаянной храбростью болезненно застенчивых людей, быстро прохожу по большому залу, с ужасом думая: «Сейчас я споткнусь, зацепившись ногой за собственное платье, у меня подвернётся нога… у меня расстегнулась застёжка на юбке или выбилась прядь волос на затылке…» Охваченная этими страхами, я пролетаю мимо Марты, не заметив её.
Она ловит меня ручкой зонтика и смеётся так громко, что я готова умереть от смущения.
– За кем ты бежишь, Анни? Ты похожа на женщину, которая впервые пришла на свидание… Усаживайся рядом, дай мне зонт, сними перчатки… Ну наконец-то! На этот раз ты спасена! Для женщины, только что испытавшей страшные муки, ты неплохо выглядишь. Страх тебе к лицу. От кого ты хотела спастись?
– Ото всех на свете.
Она смотрит на меня с обидной жалостью и сокрушённо вздыхает.
– Боюсь, мне так и не удастся сделать из тебя что-нибудь путное. Тебе нравится моя шляпка?
– Очень.
Я ответила не раздумывая. Я не успела прийти в себя и даже не взглянула на Марту. Шляпка, вернее, чепчик под Шарлотту Корде из плиссированного муслина живописно обрамляет лицо моей золовки. Во всяком случае, это явная удача. Платье из тонкого батиста с неизменным платком, из-под которого выглядывает её молочно-белая шея, дополняют её наряд, настоящий маскарадный костюм 1793 года. Всё тот же стиль Марии-Антуанетты, но Марии-Антуанетты в тюрьме Тампль. Я бы никогда не посмела появиться на людях в таком виде.
Довольная успехом, она обводит присутствующих пронзительными глазами, взгляд которых способны выдержать лишь немногие мужчины, весело грызёт сухарики, поглядывает по сторонам и болтает, болтает без умолку; в её присутствии я чувствую себя увереннее, хотя от её разговоров у меня кругом идёт голова.
– Ты была у нас?
– Да.
– Видела Леона?
– Да.
– Он работал?
– Да.
– Ничего не поделаешь. Надо, чтоб роман увидел свет в октябре: у меня столько неоплаченных счетов… Есть вести от Алена?
– Телеграмма… Телеграфирует, что выслал письмо.
– Знаешь, мы уезжаем через пять дней.
– Как скажешь, Марта.
– «Как скажешь» – ой, какая с тобой тоска, мой бедный друг! Обернись скорее, взгляни на Роз-Шу. Её шляпка никуда не годится!
Шляпы занимают важное место в жизни моей золовки. Впрочем, Марта права, шляпа Роз-Шу (красивой и цветущей, даже слишком цветущей особы, которая, как говорит Клодина, с неба звёзд не хватает) безнадёжно испорчена!
Марта вся дрожит от радости.
– И она хочет нас уверить, что тратит бешеные деньги на шляпы, что заказывает их у Ребу. Шесне, её лучшая подруга, сама говорила мне, что Роз-Шу выпарывает тульи от шикарных шляп своей свекрови и пришивает к ним поля.
– Ты этому веришь?
– Сперва следует допустить такую возможность, а потом мы всегда успеем разобраться… Какая удача! Пришли Рено-Клодина, позовём их к нашему столику. С ними ещё Можи.
– Но, Марта…
– Что «но»?
– Ален не хочет, чтобы мы часто встречались с Рено-Клодиной…
– Я это прекрасно знаю.
– Значит, я не должна…
– Но твоего благоверного нет здесь… а ты – моя гостья, так что всю ответственность я беру на себя.
Вообще-то, раз меня пригласила Марта… А как же мой «Распорядок»? Ничего, я сумею испросить у Алена прощения!
Клодина уже заметила нас. Она ещё не дошла до нашего столика, а уже кричит: «Привет, Золотая Каска»! – таким звучным голосом, что все оборачиваются в нашу сторону.
Рено, всегда потворствующий всем её шалостям, следует за ней, шествие замыкает Можи. Я недолюбливаю Можи, хотя меня иногда забавляют дерзкие выходки этого остроумного алкоголика. Но я не стану рассказывать о нашей встрече Алену: он питает к этому неряшливо одетому толстяку в цилиндре с прямыми полями отвращение человека сдержанного и корректного.
Марта суетится, словно всполошившаяся белая курочка.
– Клодина, можно предложить вам чашечку чая?
– Нет, только не чая! Меня от него тошнит.
– А шоколада?
– Нет… я бы сейчас выпила стаканчик вина по двенадцать су за литр.
– Выпили бы чего?.. – спрашиваю я изумлённо.
– Не так громко, Клодина, – мягко упрекает её Рено, пряча улыбку в седеющих усах. – Ты шокируешь госпожу Самзен.
– Почему? – удивляется Клодина. – Это совсем неплохое вино – по двенадцать су за литр…
– Но не здесь, малышка, мы выпьем его вдвоём, за стойкой в маленьком кабачке на проспекте Трюден, хозяин его известный плут, но человек радушный. Ты довольна, – он понижает голос, – моя дорогая птичка?
– Ну ещё бы! У меня действительно изысканный вкус! – восклицает неисправимая Клодина.
Она смотрит на мужа с таким чисто детским восхищением, что у меня невольно слёзы подступают к горлу. Скажи я Алену, что мне хочется выпить вина по двенадцать су за литр, он позволил бы мне… лечь в постель и принять ложку брома.
Можи наклоняет ко мне своё усатое лицо, и меня обдаёт винным перегаром.
– Вас, сударыня, должно быть, мучает совесть, когда вы пьёте здесь тепловатый чай и едите эклеры с тошнотворным шоколадным кремом… Здесь, «У Фрица», едва ли найдётся подходящее для вас укрепляющее средство. Его напитки способны уморить даже завсегдатаев самой захудалой маркитантской палатки. Кларет по шестьдесят сантимов, который так нравится госпоже Клодине, на мой взгляд, тоже не заслуживает внимания… Вам бы следовало пропустить рюмочку зелёненького, вот это бы вам подошло!
– Рюмочку чего?
– Ликёра зелёного цвета или даже голубого, если это вас больше устраивает. Детское перно. Я состою председателем женского союза «Право на абсент». Даже представить себе невозможно, сколько его членов являются на заседания.
– Никогда в жизни не пробовала ничего подобного, – говорю я, скрывая с трудом отвращение.
– О благонравная Анни, – восклицает Клодина, – сколько на свете ещё есть такого, чего вы в жизни не пробовали!..
