Джо Гудмэн - Невеста страсти
Пауль, догадываясь о причинах произошедшей в ней перемены, терпеливо ждал, когда девочка освоится. Услышав, как Алексис вздохнула, он перехватил ее взгляд. Моряк исподволь наблюдал за внутренней борьбой, происходившей в Алексис, видел, как возвращается к ней былая решимость, проявляя себя в упрямой складке у рта, в прищуре глаз. Уловив перемену в ее настроении, Пауль потащил Алексис к дому, пока она не передумала окончательно.
Девочка шла, стараясь ступать уверенно и твердо, представляя, будто карабкается по канатам на корабле. Она знала, что, когда тропинка приведет ее на гребень холма, она почувствует то же, что чувствовала в своем «вороньем гнезде» — там, где никто не мог причинить ей боль.
Глава 2
Последующие шесть лет словно служили подтверждением тому интуитивному чувству, которое испытала Алексис, впервые взобравшись на гребень холма. Здесь, в атмосфере доброжелательности и заботы, которой окружили ее Джордж и Франсин, она впервые в жизни узнала, что значит жить в мире с собой и окружающими. Здесь она чувствовала себя защищенной от всех напастей, здесь получила любовь, о которой не смела даже мечтать. В стремлении быть достойной этой любви Алексис старалась сделать для своей новой семьи как можно больше.
Под взыскательным присмотром Джорджа и при его активной поддержке, Алексис научилась читать и писать. Теперь она уже могла посмеяться над ошибкой, которую сделала когда-то, выбирая для себя имя. Но все это было не важно. Алекс Денти больше не существовало на свете. Теперь она была Алексис Квинтон и знала, что никто не может отнять у нее ни новую семью, ни новое имя.
Алексис трудилась с упорством, с каким вгрызаются в гранит науки, стремясь наверстать упущенное, дети, слишком поздно по сравнению со своими более удачливыми сверстниками сделавшие свои первые шаги в грамматике. Джордж и сам не знал, как Алексис сумела уговорить его, но он разрешил ей помогать ему в офисе, и спустя некоторое время ее работа уже воспринималась многими, в первую очередь им самим, как нечто само собой разумеющееся.
Джордж как будто не слышал того, что говорилось у него за спиной по поводу Алексис. Да, до сих пор на острове не было принято брать на работу женщин, но его приемная дочь отлично справлялась с любыми заданиями, какие бы он ей ни дал, — от самых сложных до самых рутинных и нудных. За все она бралась с одинаковым рвением и одинаково хорошо исполняла. Джордж быстро разглядел в Алексис человека, которому стоило передать дело. Она могла справиться с управлением Квинтонской корабельной компанией не хуже самого хваткого мужчины. Джордж и не пытался скрывать, что гордится приемной дочерью. Он оценил не только ее ум и старательность, но и интуицию, без которой нельзя обойтись в бизнесе. Алексис умела сгладить самую трудную ситуацию, вывести дело из любого переплета. Ее уверенность в себе некоторые расценивали как надменность, но Джордж старался не слушать завистников. Чувство самодостаточности в Алексис, как понимал Джордж, не было следствием ограниченности и эгоизма. Она прекрасно владела любым вопросом и знала это — только и всего. Независимость была одной из черт, за которую Джордж особенно любил свою девочку.
Постепенно овладевая искусством ведения бизнеса, Алексис научилась по-новому смотреть на собственную персону, воспринимая себя не только как сотрудницу компании, но и как становящуюся все более очаровательной молодую женщину. Едва ли в ней осталось что-то от того долговязого, нескладного подростка со спутанными, похожими на паклю короткими волосами, каким она появилась в этом доме. Представить невозможно, что за гадкого утенка увидели тогда Джордж и Франсин! К девятнадцати годам Алексис буквально расцвела. Некогда угловатая и порывистая, теперь она двигалась с естественной грацией, дающейся иным женщинам годами специальных упражнений. Франсин неустанно повторяла Алексис, что ее длинные конечности станут ее самым мощным оружием обольщения и самым большим достоянием. Правда, сама Алексис считала, что «достояние» едва ли подходящее слово для ее точеных, изящных рук и ног. Зато все больше проблем возникало у нее при общении с мужчинами — сотрудниками Джорджа. Постоянно приходилось ставить их на место, заставляя воспринимать себя и свою работу серьезно. Вначале они относились к ней как к глупому ребенку, но с этим ей удалось справиться легко. Однако теперь, когда она перестала быть в их глазах девчонкой-ученицей, они, кажется, ослепли на иной лад, видя в ней не коллегу, а лишь пару стройных ножек и все остальное в том же роде. Это заметно усложняло общение, но решение и такой задачи оказалось под силу юной красавице. Алексис приучила себя не краснеть, чувствуя, как ее ощупывают глазами. Она спокойно дожидалась, пока взгляд остановится на ее лице, а затем добивала нечестивца своим коронным презрительным взглядом. Тогда краснеть приходилось уже не ей, а противнику. Это он опускал глаза, смущенный тем, что забыл о деле.
Дома с Франсин Алексис занималась шитьем и танцами. Она осваивала светские манеры, училась принимать и развлекать гостей, и ее любезность была такой же естественной, как и подобающая в другом случае надменность.
Только в одном предмете взгляды Франсин и ее приемной дочери не совпадали.
— Алексис, — время от времени повторяла Франсин, — ты ведь не можешь продолжать и дальше распугивать всех молодых людей этим своим ледяным взглядом. Смотри, так ты навсегда останешься одна.
— Джорджа и Пауля я, однако, пока не распугала, — быстро парировала Алексис.
— Они — другое дело.
— Ты хочешь сказать, что они какие-то особенные?
— Возможно, — уклончиво замечала Франсин.
— Ну разве ты не понимаешь, Франсин? Человека, которого я смогу полюбить, не испугаешь взглядом.
Тема считалась закрытой, но лишь на время. Стоило Франсин заметить, как Алексис «отчитывает» очередного поклонника, и разговор возобновлялся. Ее дочь была хороша собой, умна и безусловно богата. На острове все знали, что Джордж в будущем передаст дело ей.
Нельзя сказать, что на Тортоле не было подходящей для Алексис партии. Ее внимания добивались сыновья богатых плантаторов, людей, обладавших капиталом не только денежным, но и политическим. Алексис тем не менее оставалась равнодушной к их ухаживаниям, предпочитая компанию местной золотой молодежи обществу служащих Квинтонской компании, работающих как в конторе, так и непосредственно в море, на кораблях.
В конце концов Франсин успокоилась, решив довольствоваться тем, что сумела научить Алексис кое-чему полезному. Пусть пока развлекается, а кавалеры никуда не денутся. Придет время, девочка влюбится в кого-нибудь, и тогда — прощай холодность! Франсин было, чем гордиться. Уроки светского воспитания давались Алексис просто блестяще. Дочь Квинтонов училась танцевать с той же страстью и желанием, с каким усваивала уроки ведения бизнеса в конторе Джорджа. Франсин временами даже пугалась темпов освоения дочерью новых знаний. Алексис Квинтон из ребенка с трудным характером превращалась в упорную, с железной волей молодую женщину. Человек, которого она смогла бы полюбить, действительно должен был быть каким-то особенным, непохожим на других, и Франсин пришлось признать, что такого Алексис пока еще не встретила.
