Джулия Росс - Мой темный принц
Искрящееся лезвие повернулось в его пальцах. А в следующее мгновение уже стояло, подрагивая, рукояткой кверху, вонзившись в ковер рядом с ее креслом.
– Вот так. Теперь вы можете быстрее дотянуться до моего ножа, чем я. Но домой вы все равно не уйдете.
Дела обстояли гораздо хуже, чем она могла себе представить: принцы-безумцы с кинжалами.
– Миссис Баттеридж поднимет тревогу.
Он поудобнее устроился на подушках.
– Вы так думаете?
– Нет. Она служит вам. Вы очаровали ее, а майор запугал до смерти. – Она снова поднялась. – Но моя мать…
– Вашей матери не о чем волноваться. Фриц отвезет ей записку с моими заверениями.
– Как мило с вашей стороны! Нисколько не сомневаюсь, что все ваши люди следуют таким же филантропическим порывам.
– Они следуют приказам. Местные жители перестанут беспокоиться по вашему поводу, никаких беспорядков не последует. Я велел майору позаботиться о мелочах, и, значит, он позаботится обо всем и вся, включая мистера и миссис Баттеридж, вашу мать… а также викария, местных лудильщиков и хозяина гостиницы, если потребуется. Вы здесь в полной безопасности.
Отблески пламени метались по розово-голубому ковру. На стенах искрилась позолота. Его слова смешались, слились в беспорядочное месиво, напомнив тот безумный ужас, который она пережила при встрече с конями. Как далеко могут зайти подчиненные безумного монарха? Что делали слуги Иоанна Грозного, когда тот отдавал им свои приказания? Только в Англии могли позаботиться о несчастном короле-безумце, объявив его сына принцем-регентом, который и управлял страной вместе с парламентом.
Она сделала несколько шагов в сторону от властной фигуры, развалившейся на диване, как будто ковер, по которому она ступала, мог поглотить ее мрачные предчувствия.
– Но почему? Где кроется опасность? – Она остановилась у камина и снова повернулась к нему. – Или так принято жить у вас дома?
– Дома? – Он закинул руки за голову и уставился в потолок. – Это место когда-то было моим домом.
– Здесь Англия. Но вы были напуганы, не так ли? Там, у старого особняка Раскалл. Вы боялись, что на вас нападут или что там вас поджидает ловушка? Господь всемогущий! У нас таких безумств не случается.
– Нет, конечно же, нет, – ответил он.
– Тогда почему я должна остаться?
Казалось, он совершенно расслабился, только в мягком изгибе рта чувствовалось упрямство да пальцы сжались в кулак.
– Я прекрасно понимаю, что ваша внешность не может быть простым совпадением. И то, что вы не испытываете душевного трепета в присутствии моей августейшей особы, тоже. А теперь вы еще заявляете, что знаете глариенский. Я в общем-то уже догадался, но я должен точно знать, кто вы такая.
Конечно. Ничего удивительного в том, что его терзает любопытство. Только и всего. Конечно, ему интересно знать, кто она такая, а эти резкие, властные манеры скорее всего в крови у принца. Он даже решился избавиться от оружия, желая подбодрить ее. Страх растаял, исчез, как исчезает выдуманный ребенком злодей, который якобы живет под шкафом, когда зажигают свет.
– И потом я смогу уйти?
– Все зависит от вашего ответа.
Пенни уставилась на портрет первого графа.
– Отлично. Этого все равно не скрыть, так почему бы не рассказать прямо сейчас? Линдси – девичья фамилия моей матери. Двадцать четыре года назад она служила гувернанткой при королевском дворе Глариена. На это место ее рекомендовала ваша мать. Не думаю, что вы это помните. Вам было годика три, когда она уехала. Через двенадцать месяцев принц Фредерик из Альвии – ваш сосед и родственник – соблазнил ее.
– Принц Фредерик не состоит со мной в кровном родстве. Его брат женился на сестре моего деда, только и всего.
Его спокойствие выводило из себя. Спокойствие, а еще безмятежность и непрошибаемое самообладание.
– Я ничего не знаю о моем отце, да и знать не желаю. Разве в королевских семьях не заведено сочетаться браком с кузенами и кузинами, как у призовых свиней? Когда стало известно, что моя мать ждет ребенка, она лишилась высочайшей милости и была отослана обратно в Англию. Но она все-таки научила меня языку моего отца на случай, если он когда-нибудь приедет повидать меня. Но он так и не приехал.
– Он умер. Вы ставите это ему в вину?
– В свое время он бросил ее и отказался признать меня. По английским традициям королевских незаконнорожденных детей признают и оделяют соответствующими привилегиями. Похоже, в вашей части света все по-другому.
– Подойдите сюда, сядьте, – сказал он ей. – Не стойте там, у меня и так голова кругом идет от ваших обвинений.
Она на ватных ногах пересекла комнату и села в кресло.
– У вас от меня голова кругом идет! Ради Бога, да вы сами не удостоили меня ни извинения, ни объяснений.
– В то время как вы удостоили меня своими: в ваших жилах течет королевская кровь. Вы презираете ее, но забыть не в силах. – Он прикрыл глаза рукой. На изящных беспощадных пальцах блеснули безупречные ногти. – Кто-нибудь, кроме вашей матери, в курсе вашего настоящего происхождения?
– Ни одна живая душа… кроме ближайших маминых родственников из Стаффордшира. Зачем? Она всем говорит, что овдовела.
– В таком случае никто не догадается о моих намерениях…
«О моих намерениях». Она напряглась и ощетинилась, словно застигнутая врасплох кошка. Раздался стук в дверь.
– Войдите, – скомандовал Николас.
Майор принес поднос с чаем, поставил его перед ней на низенький столик, поклонился и удалился. Вместе с ним вошла огромная собака с серебристой шерстью и карими глазами.
Эрцгерцог Николас ничего не сказал, но собака направилась прямо к нему и улеглась у него в ногах. В наступившей тишине громко тикали часы. В камине потрескивал огонь. И кинжал, и латунные планеты давно замерли, потревоженный металл заснул и больше не вибрировал.
Пенни напряженно уставилась на поднос с чаем. Из носика чайника исходил едва заметный парок. Ее отражающееся в серебряном заварочном чайнике лицо походило на грушу, нос стал поистине безразмерным. Волосы что воронье гнездо. Собака внимательно следила за ней.
– Но это же смешно, – произнесла она наконец. – Если ваше высочество настаивает, я выпью чаю.
Он убрал руку от лица и поглядел на нее:
– Отлично.
– Вам налить?
– Нет.
– Тогда что же вам надо?
– Не хотелось бы вас расстраивать… – начал он. На изумительно тоненьких чашках китайского фарфора красовались крохотные цветочки.
– Ваше королевское высочество, за последние полчаса я пережила столько, сколько не пожелаю пережить врагу за всю его жизнь.
– Тогда приготовьтесь к еще одному удару, – сухо произнес он. – Вот.
