Линда Кук - Серебряный ветер
Симон глотнул теплого, щедро приправленного пряностями меда.
— Тогда завтра, когда мы встретимся по поводу поставки топлива в крепость, мы будем говорить на нормандском.
— Но и на нормандском я скажу тебе, что видел большую кипу хвороста у северной стены форта. Но мы принесем еще, если тебе не хватает.
— Тот хворост нужен для маяка. — Симон заметил, что Аделина изменила позу. Она смотрела на него с нескрываемым интересом. Симон усмехнулся про себя. Девушка явно отдает большее предпочтение военным темам, нежели светским любезностям. Когда он, Симон, сделал попытку завести с ней куртуазную беседу, она его не поддержала.
— У нас нет никакого маяка, — прорычал Кардок.
— Теперь есть.
— Никто вашего сигнального костра не увидит, все жилье далеко отсюда.
— Нормандский гарнизон в горах, аккурат над долиной твоего родственника Раиса, держит хворост сухим для сигнального костра. Если случится набег, будет легко позвать на помощь.
Кардок даже не делал попытки скрыть презрительное пренебрежение к завуалированной угрозе.
— Нам ни к чему звать на помощь, чтобы прогнать разбойников из долины.
Симон в свою очередь продемонстрировал, что приятно удивлен.
— Я верю тебе, Кардок. Клянусь, никто не припомнит, чтобы когда-нибудь банда разбойников приближалась к твоим стенам. Тебе крупно везет, но, черт возьми, объяснить, отчего это тебе так везет, будет нелегко.
Симон услышал, как сидящий справа от него Гарольд выругался и со стуком опустил кружку на стол.
Кардок несколько секунд взирал на Симона, озадаченно нахмурившись. И вдруг лицо его расплылось в улыбке, правда, настороженной.
— Чертовски трудно, — согласился он, — поэтому никто до сих пор и не пытался. — Он улыбнулся еще шире. — Ваш старина Генрих довольствовался тем, что богатые нормандские бароны могли беспрепятственно проезжать через долину. Новый король Ричард должен брать со старика пример.
Аделина не отводила взгляда от лица отца. Симон посмотрел на нее, потом на Кардока.
— Мы будем хранить мир с Божьей помощью — ты и я. И, чтобы быть посему, я буду держать хворост для сигнального костра сухим и в достаточном количестве. — Симон поставил кружку на стол и обратился к Гарольду: — Спасибо за мед.
Кардок кивнул и жестом дал команду людям на другом конце стола.
— Молодой Хауэлл посветит тебе, когда пойдете через двор и за ворота.
Долговязый парень поднялся, чтобы выполнить поручение. Он взял факел из рога. Симон пожелал ставшей внезапно ко всему безразличной Аделине спокойной ночи и коротко попрощался с ее отцом. Когда он подошел к двери, те же самые мальчишки вновь показались в зале, бросились к сидящим за столом людям и стали наперебой задавать им вопросы визгливыми голосами. Кардок улыбнулся, жестом призывая ребят замолчать. Симон следом за Гарольдом вышел из зала. Кардок явно хорошо относился к шумным ребятишкам. Скорее всего это его внебрачные сыновья. Но неужели у него не найдется ни единой улыбки для законной дочери, которую он столько лет не видел?
Гарнизонные кони стояли у самых дверей во двор. А в глубине большой конюшни за деревянной перегородкой переминались лошади, которых Симон сегодня увидел впервые. Хауэлл заступил Симону путь, чтобы тот не смотрел на недавнее приобретение Кардока.
— Твои кони здесь, рядом. Каких ты возьмешь? Симон указал на двух самых низкорослых и, взяв одного под уздцы, вывел из-под навеса.
— Без седел? — простонал Гарольд.
— Здесь недалеко.
Вместе они выехали из ворот при свете единственного факела.
— Ты правильно сделал, выбрав самых маленьких. Гарнизонная конюшня и так переполнена.
— Утром мы приведем Кардоку на прокорм двух других. Пусть выполняет договор, каждый пункт.
— Я слышал, что Хауэлл предложил подняться и забрать их назад. Почему ты отказался?
— Нам надо бывать здесь как можно чаще, любой повод подойдет.
— До того как к Кардоку приехала красавица дочь, ты что-то не слишком усердно искал поводы для визитов.
Симон сделал вид, что не понял намека.
— Ты видел ее? Сидит в сторонке, тихая, как кошка, подстерегающая птичку, прислушивается к разговорам. Старик ощетинился, когда я заговорил с ней, хотя пялиться на ее красоту я мог сколько угодно — ему было все равно. Но когда дети, должно быть, его внебрачные сыновья, выскочили, чтобы подразнить меня, Кардок и его служанка прогнали их прочь. Домочадцы не слишком радуются тому, что дочь Кардока вернулась, ее вообще стараются не замечать.
Гарольд вздохнул:
— Симон, они, должно быть, опасаются тебя из-за твоей репутации. Боятся, что ударишь кого-нибудь из мальчишек, если тебя вывести из терпения.
Симон посмотрел старику Гарольду в глаза. Конечно, могло быть и такое объяснение. Но правда была в том, что, любуясь волосами Аделины, он забыл о своем грехе и о том, что его зовут Симон Отцеубийца.
Глава 4
Не так представляла возвращение домой Аделина. Отец вел себя с ней как незнакомец, едва проронил несколько слов, да и те с большой осторожностью. Аделина ждала, что Кардок опять заговорит о матери, когда они останутся наедине. Но мужчины, встав из-за стола, перебрались на свои соломенные тюфяки, Петронилла перетащила пожитки в спальню, а отец лишь пожелал Аделине спокойной ночи и отправился спать в одну из пристроек возле частокола.
— Я проследила за твоим отцом, — сообщила Петронилла. — Он сначала вошел в дом, где живут служанки, а потом вышел с одной из них.
Аделина села на широкий и плоский соломенный тюфяк, разложенный на том месте, где некогда стояла широкая кровать ее родителей.
— Он оставил нам собственную спальню. Петронилла, подняв над головой свечу, осветила помещение.
— Тут нет ничего, кроме шерстяных покрывал да сухих трав. Не похоже на спальню вождя клана.
— Когда я жила дома, здесь была спальня родителей. Петронилла поставила свечу на пол и откинула покрывало с кровати.
— Чище, чем я думала. Вполне сгодится. — Она начала складывать платье. — Ты слышала, что я сказала? Твой отец отправился к служанкам, вон туда, в пристройки возле ограды.
Аделина пожала плечами.
— И ты не хочешь знать, которая из служанок пошла с ним?
— Скажи спасибо, что он не заметил, как ты шпионишь, Петронилла. Лучше будет, если здешний народ не уличит тебя в соглядатайстве. Здесь любопытствующих не любят. Они и так нервничают. Они…
Аделина отвернулась к стене и смахнула слезу. Петронилла постелила на тюфяк еще одно покрывало.
— Ты считаешь, они нервничают? А мне показалось, что все надулись как индюки.
Аделина принялась помогать Петронилле застилать постель.
