Синди Холбрук - Озорная леди
С первого взгляда женщину на портрете можно было принять за Чентел: те же пылающие рыжие волосы, те же глаза изумительного зеленого цвета. Но у дамы на картине выражение лица было куда более властным. Художник запечатлел леди Дженевьеву перед отъездом на бал в золотом бальном платье, кокетливо поигрывающую раскрытым веером. На шее у нее сверкало знаменитое колье Ковингтонов из алмазов и изумрудов.
— Эту картину не мешало бы почистить, — заметила словно между прочим тетя Беатрис. Чентел прикусила губу и ответила:
— Я займусь этим в ближайшее время.
— Что ж, хорошо, — буркнула тетя и удалилась из комнаты.
— Ты знаешь, Чентел, мама тебя любит, — улыбаясь сказал Чед.
— Конечно же. — Ироничный тон Чентел не оставлял сомнений в том, что она в это не верит.
— Злая девочка! — рассмеялся Чед. — Она действительно тебя любит. И я тоже, — добавил он нежно.
Чентел в ответ покраснела:
— Чед, пожалуйста, прекратим этот разговор…
— Молчу, молчу, никаких предложений, которые могли бы привести тебя в замешательство. Но, если ты выйдешь за меня замуж, то сможешь безо всяких затруднений отреставрировать портрет и исправить наконец камин. Разве ты этого не хочешь? И представь себе, как «обрадуется» моя мама, — подмигивая, произнес кузен.
Чентел рассмеялась и накрыла его руку своей:
— Не искушай меня. Я слишком высоко тебя ценю, чтобы посадить тебе на шею Тедди да еще обременить тебя заботами о Ковингтон-Фолли.
— Я был бы не против. С Тедди я как-нибудь справлюсь, и у меня есть деньги, чтобы содержать имение.
— Нет, дорогой мой. — Чентел быстро поднялась. — Но я благодарю тебя от всего сердца.
— Тогда по крайней мере разреши мне одолжить тебе денег для починки этого проклятого дымохода. Твой дом просто разрушается на глазах. — Чед тоже встал. — В конце концов, мы же одна семья.
— Меня не перестает удивлять, что кого-то из рода Ковингтонов миновало родовое проклятие. — Чентел в изумлении покачала головой.
Чед приблизился к ней на шаг. Чентел сделала знак рукой, чтобы он молчал:
— Нет, Чед, я не возьму у тебя денег. Береги их! Мне так приятно иметь респектабельных родственников.
— Хорошо, — вздохнул он, — но если ты когда-нибудь изменишь свое решение…
— Ты об этом узнаешь первый, — со смехом успокоила его Чентел и, услышав в соседней комнате громкий голос тети Беатрис, отдающей приказы, добавила: — А теперь мне действительно пора собираться.
— Да, конечно. А я пока пойду помогу маме. — Он уже повернулся, чтобы уйти, но на мгновение задержался, пытаясь поймать ее взгляд. — С тобой все в порядке, Чентел?
— Не сомневайся, — заставила себя улыбнуться девушка.
Она не хотела покидать свой родной дом, но мысль, что ей придется провести ночь в той самой комнате, хотя и с наглухо забитой балконной дверью, пугала ее. Чед, конечно, прав, у них в доме она будет как за каменной стеной — незнакомец в маске не осмелится преследовать ее там. В конце концов, он получил то, что хотел. Все, что ей теперь нужно, — это забыть о ночном происшествии и думать о будущем. Она изгонит ночного гостя из своей памяти! Теперь ей ничто не угрожает!
На балу у сквайра Питерсона собралось все высшее общество. Такое количество людей в бальном зале называли модным словом «толковище», и Элиза Питерсон, гостеприимная и очень общительная хозяйка, чей веселый голосок раздавался повсюду, не раз употребляла этот термин.
Сам же сквайр Питерсон определял атмосферу бала как «чертовски жаркую и чертовски шумную». Он не замедлил предложить Ричарду Сент-Джеймсу, графу Хартфорду, улизнуть и выкурить по сигаре. Ричард уже хотел было отказаться, но тут заметил направляющуюся к нему Элизу Питерсон, тащившую за собой в кильватере хихикающую веснушчатую дебютантку.
Сент-Джеймс только недавно прибыл в свое загородное имение и считался одним из самых видных женихов, а потому он не сомневался в ее намерениях. Спастись от навязчивости дам можно было, только приняв приглашение Питерсона.
— Тогда пошли быстрее, — понимающе усмехнулся сквайр, — а то Элиза повесит на вас эту юную Синглтон. — Он сочувственно покачал головой. — Прекрасная женщина, я имею в виду, конечно, мою жену, а не девицу Синглтон, та просто легкомысленное создание, но Элиза почему-то считает себя хорошей свахой.
Ричард рассмеялся. С самого начала их знакомства сквайр Питерсон поразил его своей искренностью и открытостью — качествами, редко встречающимися у людей его круга. Однако смех замер на его устах, когда мимо них проплыла в танце рыжеволосая леди в немного старомодном платье из голубого шелка. Ее локоны были собраны в высокую элегантную прическу, однако отдельные непокорные пряди выбивались и дразняще щекотали ее стройную шейку и воображение Ричарда Сент-Джеймса, кстати, тоже.
«О боже, — пробормотал он про себя. — Что она здесь делает? Ведь она должна быть далеко отсюда, в полной безопасности в доме своих родных».
— Извините, сквайр, вы что-нибудь знаете об этой леди в голубом? — Ричард не мог оторвать от нее взгляда. Чтобы могло означать ее пребывание здесь?
— О ком это вы? — Сквайр обернулся и, заговорщически улыбаясь, ответил: — А, это Чентел Эмберли из Ковингтон-Фолли. Берегитесь, мой мальчик.
На мой взгляд, она просто красотка. В этих рыжих волосах что-то есть, не правда ли?
— И часто она бывает на балах и приемах?
— Нет, к сожалению. Элиза затащила ее к нам чуть ли не насильно. Сейчас эта красавица живет у тетки, поистине настоящего чудовища! Ей там, должно быть, очень тоскливо, поэтому мы ее и пригласили. Девочка и так почти нигде не бывает.
— Вот как… — пробормотал граф.
— К тому же она не замужем, а ей уже двадцать четыре. — Сквайр с сожалением покачал головой. — Проблема в том, что она чересчур серьезна, в отличие от своей кокетливой матери. Та была легка на подъем и всегда готова повеселиться: они с Элизой были близкими подругами, хотя это и кажется странным. Но я не имею права упрекать Чентел, ведь ей достался этот старый дом Ковингтон-Фолли, который вот-вот рассыплется в прах, и еще дурашливый братец в придачу. Ничего удивительного в том, что у Чентел слишком много острых углов в характере, которые отпугивают поклонников.
Ричард едва сдержал усмешку, услышав столь бледное описание, которое сквайр дал женщине с пылающими волосами.
Сквайр Питерсон лукаво улыбнулся:
— По правде говоря, молодые люди зовут ее злыдней. Нет сомнений, что она лакомый кусочек, да вот беда: не слишком-то она ценит мужчин. Со всеми представителями противоположного пола она обращается точно так же, как и со своим полоумным братцем, а кому это понравится? Хотя я лично, к слову сказать, не люблю бесхарактерных женщин. Мне надо, чтобы в женщине чувствовался огонь… Вот и Чентел такая:
