Лилия Подгайская - Буря на острове
Эльгита не могла понять, чем вызвано плохое настроение рыцаря поутру. Ведь вечером он был приветлив и добр. Немного прояснилось, когда она услышала женский разговор в людской. Маленькая и вёрткая Алтея делилась с двумя другими служанками своими впечатлениями от приезжего рыцаря.
– Какой мужчина, ах, какой мужчина, – соловьём заливалась она, – я бы всё отдала, чтобы быть с ним рядом. Он дважды взял меня и дважды подарил мне неземное блаженство. Но он хотел не меня.
Эльгита решила, что больше не будет думать об этом рыцаре. Не будет, и всё. Она, конечно, очень благодарна ему за всё, что он для неё сделал, но думать о нём больше не будет. Тем более что он уехал и теперь-то уж точно не вернётся. Он даже не взглянул на неё, когда отбывал утром. Сухо поблагодарил за приют, а в глаза так и не посмотрел. Ну и хорошо, вот и ладно – успокаивала она себя. Но на душе было неспокойно.
Эльгите было чем заняться, да и зима надвигается, а в это время всегда много хлопот. Но главной её заботой была, разумеется, Эдит. Младшую сестру надо было возвращать к жизни. Девочке всего пятнадцать лет, а то, что она пережила, судя по скупым словам рыцаря, не всякая взрослая женщина выдержит. Эдит ходила по дому, слабая и бледная, и ничего не желала говорить, только время от времени шептала или «Хочу в монастырь» или «Хочу умереть». Мать старалась, как могла. Но ей было не понять свою младшенькую. Сама она прожила благополучную жизнь за спиной мужа. И хотя Эльгита никогда не видела тепла и любви между ними, те несчастья, что выпадают на долю многих женщин, особенно в период военных действий, обошли её мать стороной. Но не обошли её дочерей. Две искалеченные женские жизни остались рядом с ней. А любимица матери Ровена погибла, и можно было только догадываться о том, как страшна была её смерть.
Но оказалось, что спокойно заниматься хозяйством ещё не время. Зима только-только легла на землю белым ковром, как покой усадьбы Фрисби снова был нарушен. Большой отряд вооружённых людей остановился у ворот усадьбы, и громкий грубый голос приказал впустить усталых путников. Эльгита вышла навстречу нежданным гостям и замерла от удивления. Впереди отряда рядом с огромным грубым на вид воином, чей голос она, несомненно, слышала только что, на великолепном белом коне восседал не кто иной, как барон Ательстан собственной персоной. Он приятно улыбался и приветствовал хозяйку самым вежливым образом. И попросил пристанища на ночь.
– Уже темнеет, леди, – сказал он, – я и мои люди замёрзли, устали и голодны. Вы ведь не откажете в приюте утомлённым путникам. Моим охранникам достаточно и сеновала, а мне, я надеюсь, отведут так хорошо знакомую мне комнату на втором этаже, где я так славно отдохнул в прошлый свой приезд.
Барон умильно улыбнулся и облизнул губы. Глаза его подёрнулись масленой пеленой, и он прошёлся похотливым взглядом по всей фигуре стоявшей перед ним девушки, выразительно задержавшись на бёдрах.
– Я буду счастлив повторить во всех подробностях нашу прошлую встречу, леди. И надеюсь, что тан Эбенгард не откажет мне в этом удовольствии.
У Эльгиты перехватило дыхание от нахлынувшей на неё ярости. Она готова была кинуться на барона и задушить его голыми руками. Но огромным усилием воли овладела собой и ответила холодным спокойным голосом:
– Тан Эбенгард погиб этой осенью, милорд, и теперь я хозяйка этого владения. И, если вы не заметили, скажу вам, что это поместье находится под покровительством короля.
Она указала рукой на металлическую бляху над воротами, но барон вяло махнул рукой.
– Мой друг Вильгельм, несомненно, простит мне эту маленькую шалость, – ухмыляясь, сказал он в ответ, – я как раз еду к нему на коронацию с богатыми дарами. И потом, я ведь вовсе не покушаюсь на принадлежащую ему усадьбу, а просто хочу приласкать её хозяйку, которая, мне кажется, истосковалась по настоящему мужчине.
Барон нагло улыбался, пожирая её глазами. Его люди щерились во весь рот, предвкушая большую потеху. Хозяин никогда не оставлял их без угощения после того, как утолял голод сам. Да и не одна ведь леди в поместье, найдутся и им женщины.
– У вас нет выхода, леди, – с той же наглой улыбкой заметил вельможа, – у меня дюжина крепких воинов, а у вас только всякий сброд во дворе. Если будете ласковы со мной, достанетесь только двум моим молодцам, что охраняют лично меня, а станете капризничать, отдам на потеху всем, когда сам получу то, чего желаю. Я не терплю неповиновения, вам это известно.
Глаза его стали холодными.
– Входим, молодцы, и повеселимся на славу, – бросил он, повернувшись к своим людям, – а эту несговорчивую леди тащите сразу на второй этаж, в комнату налево от лестницы. Там мы все попробуем её сладкий зад. Я уже дрожу от нетерпения. Дай мне скорее пузырёк, Освальд.
Чьи-то жёсткие пальцы схватили Эльгиту и поволокли к дому, крепко держа за руки. Выбежавшая на крыльцо леди Маргарет была ошеломлена. Она попыталась, было, что-то сказать, но барон опередил её.
– Вы будете вести себя спокойно и достойно, леди, – жёстко сказал он, – и тогда, возможно, я не отдам вас на потеху своим людям, хотя вы вполне ещё можете для этого сгодиться. А вашей дочери не впервой, она хорошо знает мои ласки, и, по-моему, прошлый раз они ей понравились.
Барон осклабился и двинулся к дому. Леди Маргарет метнулась впереди него, успела схватить свою младшую дочь и задвинуть её за шкаф в углу. Потом повернулась к входящим людям, бледная, но безгласная.
– Велите накрывать на стол, леди, – распорядился барон. – Мои люди голодны. Я скоро тоже спущусь вниз, после того как утолю первый голод иного рода. А потом впереди у меня вся ночь.
Он мечтательно прищурился, провожая глазами Эльгиту, которую тащили наверх двое здоровых мужчин. Леди Маргарет оцепенела от ужаса. Только теперь она поняла со всей ясностью, что натворили они с мужем прошлым летом. Сердце её рвалось от боли за старшую дочь и страха за младшую.
Барон ещё раз напомнил оцепеневшей женщине о её обязанностях хозяйки и, не спеша, двинулся наверх, к ожидавшему его удовольствию. Его охранники заполнили зал и, гогоча, расселись у стола, ожидая угощения.
Однако на этот раз всё вышло не так, как хотелось вельможному господину барону. Не прошло и двух минут, как во дворе послышался стук копыт и голоса. В следующее мгновение в зал ворвался Морис де Гранвиль, за спиной которого возникли его воины. Их было всего шесть человек, но они были норманны, хозяева положения.
– Всем сидеть, – грозно рявкнул рыцарь, – иначе искромсаю в куски. Где?
Он беспомощно оглянулся, не понимая, куда идти. И тут на подмогу ему пришла выскочившая из своего угла Эдит. Трясущейся рукой она ухватила рыцаря за плащ и потащила за собой наверх, показав на дверь, из-за которой доносились грубые мужские голоса и женские стоны. Рыцарь рванул дверь, и глазам его предстала страшная картина. Двое дюжих мужчин держали за руки и за ноги распятую на кровати Эльгиту, а маленький плюгавый щёголь, задрав её юбку, уже пристраивался между её разведённых бёдер. В мгновение ока он отлетел к противоположной стене, всем весом шмякнулся об неё и осел на пол. Мужчины схватились, было, за мечи, но, увидев, что перед ними нормандский рыцарь, опустили оружие, недовольно ворча. Морис шагнул к кровати и опустил задранную юбку Эльгиты, потом подал ей руку, помогая подняться.
